Книга Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова

Разумеется, ванна в отеле мне не повредила. Пока мы с Бастиндой, чистенькие и благоухающие, обсыхали, — я в махровом халате, а она в огромном банном полотенце, — Леон пробежался по магазинам и купил нам обновки. Мне достался шикарный белоснежный пуловер, джинсовый костюм и кожаные мокасины. Все подошло идеально, и гордый родственник продемонстрировал приобретения для Баси: и специальную кошачью переноску — держу пари, самую дорогую, — и увесистую кожаную сумку со всевозможными причиндалами. Одних шампуней я там насчитала восемь штук!

Вы не поверите, но уже на следующее утро мы летели в Болгарию. Как Леон сумел это устроить, ума не приложу. Мои подлинные документы остались в сейфе отеля, а липовые, надо думать, у Свинюгера изъяла полиция. Так что я летела по каким-то бумажкам, на которые мне даже не дали взглянуть!

Любопытство меня чуть не угробило. Все, что рассказал мне Леон, касалось исключительно их с Милой освобождения. Больше он ничего или не знал, или по каким-то причинам не считал нужным афишировать.

— Вас же чем-то там парализовали? — удивлялась я. — Как же вы спаслись?

— Не парализовали, а усыпили, — поправил Леон. — И я сумел задержать дыхание. Все равно, конечно, глотнул, но немного. Очухался быстро.

— Ну и?..

— Ну и разобрался с «плохими ребятами», — пожал плечами Леон. — Что они мне, родные? Отделал по высшему разряду.

— А потом? — наседала я. — Как вы узнали, куда полетел Свинюгер?

— Тоже мне проблема, — хмыкнул племянник. — Я и двух пальцев его помощнику не выдернул, он выложил что знал.

Я даже не поморщилась. Кстати, не уверена, что на месте Леона проявила бы столь завидную выдержку и ограничилась выдернутыми пальцами!

В болгарском аэропорту нас, разумеется, встречали. И только поэтому, подозреваю, меня не выслали обратно. У пограничников поотпадали челюсти, когда Леон им сунул мои «бумаги».

Знакомый полицейский появился как нельзя вовремя и после недолгих переговоров с коллегами взял меня под локоток.

— Что вы им сказали? — поинтересовалась я.

— Что по вас давно тюрьма плачет, — невозмутимо ответствовал блюститель закона. — И что, так или иначе, вас через пару часов возьмут под стражу.

— За что?!

Крик истерзанной души полицейского не смутил.

— Давайте посчитаем. — Он затормозил и принялся загибать пальцы. — Работе полиции мешали — это раз; многократно наносили оскорбления представителю власти — это два; развернули собственную незаконную и несанкционированную деятельность, затруднившую правоохранительным органам проведение расследования, — три. А еще втянули в эту самую деятельность других иностранных туристов, подвергнув опасности их жизнь и здоровье. Продолжать?

— Не надо, — буркнула я. — Хорошо, хоть больше не обвиняете в убийстве!

— Пока, — спокойно пояснил полицейский. — Расследование не закончено, и выводы делать рано. Тут, между прочим, еще один труп обнаружили.

— А я при чем?! — закипела я. — Меня похитили бандиты!

— Знаю, — кивнул мерзавец, — видел я этих бедолаг. Тюремный лазарет забит до отказа.

— Да что же это такое! — Я рассвирепела. — Меня чуть не убили, морили голодом, угрожали убить моих родственников и утопить любимую кошку! А теперь еще вы со всякими глупостями! — Убедившись, что полицейский по-прежнему невозмутим, я скрипнула зубами. — Черствый, тупоголовый эгоист! — выпалила я, усугубив претензии к себе болгарской полиции.

— Истеричная феминистка! — не остался в долгу Крысилов.

И этому человеку некогда принадлежало мое сердце?! Да у меня была нервная горячка! Никогда в жизни даже не взгляну на морального урода, бесчувственного монстра, дурацкого биоробота! Как я могла так обмануться?!

Ушей достигли возмущенные вопли, и я узрела рассерженную Милу.

— Сил моих больше нет! — Милочка вырвалась из крепких мужниных рук и подлетела к нам. — Стою-стою, жду-жду! У меня уже ноги отваливаются! Сколько можно?!

— Прошу извинить, — галантно расшаркался бесстыжий полицейский. — Увлекся беседой с вашей родственницей. Давно, знаете ли, не виделись, обменялись приветствиями и комплиментами.

Томной улыбкой он от Милы не отделался. Все еще раздраженно сверкая глазами, она потребовала, чтобы представитель правоохранительных структур ввел жертв произвола и насилия в курс происходящего. Тем более, что он вроде имел неосторожность ей что-то там пообещать.

— Мы девушки беззащитные, — рявкнула Милуша, — а ну как Леон обеих не устережет? Накинутся какие-нибудь оставшиеся на свободе бандиты, что тогда?

В этом случае Крысилов заранее приносил им свои соболезнования. Мерзавец не рискнул вступать с племяшкой в открытую перепалку, но его скептическую ухмылку вряд ли можно было толковать двояко.

В ответ на очередной разъяренный рык он тяжело вздохнул и в общих чертах поведал следующее: на острове Робинзона я случайно оказалась свидетелем контрабандных махинаций Свинюгера, припрятав ключ от камеры хранения, спутала все его планы и, наконец, просто настроила против себя означенного господина — одного из руководителей международной преступной организации, раскинувшей сети в Болгарии.

— Мы всегда были относительно некриминальной страной, — пояснил полицейский, — именно поэтому кое-кому пришло в голову обратить свои взоры на Болгарию. Хроническая безработица, огромное количество незанятых лиц, в том числе честолюбивой и активной молодежи, открыли широкие перспективы перед преступниками. Здесь находили, вербовали и обучали киллеров, грабителей и прочих «специалистов» для операций по всему миру, транспортировали оружие, наркотики, контрабанду. Суматоха и многолюдье прославленного курорта делали совершенно незаметными любые контакты и перемещения. Никто и не подозревал, что тихое и благополучное место превратили базу, вернее, одну из международных баз преступного мира.

— Ух ты! — обрадовалась Мила, перестав беситься и позабыв, что совсем недавно настойчиво декларировала врожденную пугливость. — Покруче, чем в Чикаго! Лео, ты купишь мне пистолет?

— Непременно, — кивнул Леон. — Только дома. Хочешь водяной, хочешь с шариками.

Его высокий, гладкий лоб перерезала вертикальная морщина, и мужчина обратился к полицейскому:

— Надеюсь, мы можем уехать? Девочкам и так здорово досталось.

— Как хотите, — пожал плечами Крысилов. — Всех, кто, так или иначе, знал Викторию или просто сталкивался с ней и исхитрился выжить, мы взяли. Тем, кто еще остался на свободе, совершенно незачем ей мстить или предъявлять претензии. И не только потому, что она всех запугала до невозможности. Как ни крути, руку к разгрому организации приложила вовсе не она. И мелкие сошки мечтают убраться подобру-поздорову или, по крайней мере, затаиться и переждать.

— Вы арестовали Иво Шандора? — поставила я вопрос ребром. Раз негодяй посвящал нас в происходящее, он не считал меня преступницей. Просто издевался надо мной по старой памяти и вредности натуры. Пусть у него нет сердца, но с мозгами, в конце концов, немного лучше. И он должен знать, что относительно незлобивости венгра у меня есть некоторые сомнения. Я ему успела здорово насолить, и ради мести он пренебрег даже собственной безопасностью.