Книга Первое правило стрелка - Сергей Мусаниф

— Не пытайтесь оскорбить меня словом «животное», сударь, — улыбнулся кот. — Меня оскорбляли такие великолепные специалисты этого ремесла, что все ваши попытки кажутся изящными комплиментами, которые подобает делать только прекрасным дамам.

— Ты хоть скажи, когда мы тебе на ногу… на лапу то есть наступили. С чего ты на нас зуб наточил?

— Хочу вас заверить, что сам я не питаю к вам и вашей компании никаких неприязненных чувств, — сказал кот. — Ничего личного, сударь. Это чистый бизнес. Видите ли, я, как и все мы, существо подневольное и обязан выполнить приказ, полученный от моего руководства. А вот ему вы как раз наступили на лапу. Хотя в нашем случае более уместно использовать выражение «наступили на хвост».

— Тебя послал кот да Винчи? — догадался Муромец.

— Увы, вы правы, сударь. Кот да Винчи является в наших кругах непререкаемым авторитетом, и мы не можем даже мяукнуть вопреки его воле, ибо участь смельчака будет весьма и весьма незавидна.

— А я всегда полагал, что кошки — свободолюбивые и независимые создания.

— Еще раз увы, но те времена прошли и не вернутся уже никогда. Живя в современном обществе, надобно следовать его законам, а одиночки сейчас превращаются в лакомую добычу для любого желающего. Пришло новое время, и оно призывает всех к глобализации. Объединяются мелкие княжества, буквально из ничего возникают империи, независимые купцы создают гильдии, даже крестьяне образовывают свои профсоюзы… Если мы хотим выжить, а мы, вне всякого сомнения, этого хотим, мы должны идти в ногу со временем. Иначе превратимся либо в тупых домашних животных, либо в корм для собак. Вы, богатыри, тоже по одному больше ни ходите, все дружинами и дружинами.

— Тенденция, — заметил Илья Муромец. — Но я не могу понять, чем же мы так насолили этому да Винчи.

— Он обладает информацией, — сказал кот. — И полагает, что информация — это самый дорогой в мире товар. А вы ушли из его супермаркета, не заплатив.

— И это причина для драки? Если ваша организация хочет просуществовать достаточно долго, вам лучше подумать о смене руководителя.

— А вы когда-нибудь думали о том, чтобы заменить своего князя на какого-нибудь другого?

— Нет.

— Потому что это идет вразрез с вашими понятиями о чести, не так ли?

— Пожалуй.

— Ну и у нас то же самое. А конфликт интересов между нашими организациями вылился в наше с вами столкновение, сударь. Хотелось бы уточнить, когда и где мы его закончим.

— Как насчет с утра пораньше? Часа, скажем, в четыре.

— Годится, в это время я еще не сплю. Где?

— За северной окраиной есть небольшой ручей, на котором стоит заброшенная водяная мельница.

— Отлично, сударь. Значит, у водяной мельницы в четыре часа утра?

— Да.

— Думаю, там нам уже никто не помешает.

— Именно. Люди в это время еще спят. А в той стороне и днем-то никому делать нечего.

— Насколько я понимаю, в четыре утра в округе еще темно?

— Верно подметил.

— Значит, это будет, так сказать, ночной бой, — подытожил кот. — Отлично, постараюсь одеться во все черное. Гарсон, еще пару порций вашего напитка!

Трактирщик принес заказ и убрался восвояси. Ему совсем не хотелось знать, о чем в его заведении договариваются двое убийц. Единственное, чего он желал, это чтобы они побыстрее убрались отсюда и оставили его в покое. И, не приведи Господь, не попортили бы ему мебель.

Богатырские попойки вошли в легенду. Они были весьма неплохим источником дохода, но в то же время учиняемые богатырями погромы были основной расходной статьей местных питейных заведений. Сами понимаете, если человек может вбить своего супостата по пояс в землю, какие разрушения он может причинить обычному деревянному столу или новомодной барной стойке.

В тот день, когда богатырь Алеша Попович на исконно богатырском языке знаков[52]объяснял Добрыне Никитичу происхождение его довольно странного для русского человека отчества, пострадали не только предметы меблировки, но и стены, пол и даже потолок. По сути, тот трактир пришлось отстраивать заново, и, несмотря на то что богатыри утром долго извинялись перед трактирщиком и предлагали оказать посильную помощь в строительстве[53]и трактирщик принял и то и другое, полностью убытков это все равно не покрыло.

Вроде бы эти двое слишком разные и слишком уж тихо себя ведут, чтобы прямо сейчас хвататься за нож, но…

Никогда не знаешь, чего следует ожидать от того или иного индивидуума.

— М-да, — сказал кот. — Четыре утра — не самое плохое время для смерти. Предрассветный час, его еще называют Часом Волка. Лес, тишина, бегущий по соседству ручей — что еще может понадобиться для дуэли между двумя достойными противниками? Вы понимаете, о чей смерти я говорю, сударь?

— Вполне, — кивнул Илья.

— Я очень рад этому. Всегда приятнее биться с понимающим человеком.

— Да, — кивнул Илья.

Кот допил медовуху, поставил свой стакан на стол и на не слишком твердых лапах поднялся со стула. Хвост его торчал если не трубой, то уж точно ершиком для ее прочистки.

— Я вас уважаю, сударь, — сказал кот. Его повело в сторону, и, чтобы не упасть, он оперся левой лапой на стол.

Кота крючило и сгибало в три погибели.

— Наверное, я слишком мрряу… много выпил и не рассчитал градус, — промолвил он пьяным голосом, в котором все больше проскальзывали кошачьи интонации. — Думряю, мне надо пойти и поспать, чтобы быть в формяу перед нашим свиданием.

— Точно, — сказал Илья Муромец.

— Тогда я пойду, — сказал кот, убрал со стола лапу и пошатнулся.

Кинжал со стильной рукояткой, которая не нарушала баланс и делала орудие вполне годным для метания, летел в не защищенное кольчугой горло богатыря, но вонзился в подставленную Ильей Муромцем руку.

Правой верхней лапой кот схватился за шпагу, а левая нырнула в ботфорт за следующим кинжалом, но в тот же момент булава, которую Муромец никогда не оставлял вне пределов досягаемости, врезалась коту в голову и отбросила его к противоположной стене. Повисев на ней некоторое время, кот сполз на пол, жалобно мяукая. Муромец стиснул зубы, вытащил из руки застрявший в ней кинжал и подошел к коту.

— Поединок разумов, говоришь? — спросил он. — Считай, что он уже состоялся.

— Могу ли я попросить вас о последней любезности, сударь? — осведомился кот слабым, но вполне трезвым и человеческим голосом.