Книга Квадрат тамплиеров - Питер Аспе

Но почему они так долго ждали и что вдохновило Даниела Феарехье…

Ван-Ин налил слишком много воды, фильтр переполнился, и фарфоровый кофейник засорился, кофейная жижа потекла по фарфоровым бокам.

Не обращая внимания на беспорядок, он направился обратно в гостиную и набрал номер Делайе. К счастью, к телефону подошла Шарлотта.

Она удивилась, когда услышала, что он хотел знать, но обещала перезвонить, как только получит информацию.

Ван-Ин имел право попросить ее о чем-нибудь.

Ханнелоре просияла, когда он появился в комнате с тостами и кофе на подносе. Он чуть не споткнулся на последней ступеньке.

– Я не привык подавать завтрак в постель, – сказал он извиняющимся тоном.

– Да уж, надеюсь, что это так, Питер Ван-Ин, – угрожающе сказала она.

Вскоре после полудня зазвонил телефон, и Ван-Ин бросился вниз по лестнице.

– Не думал поставить аппарат здесь? – крикнула она ему вслед.

Разговор длился пару минут, после чего Ван-Ин вернулся в спальню, покачивая головой.

– Проблемы? – спросила Ханнелоре.

– Нет, не совсем, – вздохнул он.

– Ну, скажи что-нибудь и перестань быть таким хмурым и скрытным.

– Сначала допей свой кофе. Мы должны нанести визит баронессе. Я думаю, что она расскажет нам всю историю. Но обещай мне одну вещь: все, что она сообщит нам, останется между нами.

* * *

Потребовалось время, прежде чем кто-либо открыл дверь в доме на Спинола-стрит.

Ханнелоре ныла всю поездку, но Ван-Ин не дрогнул и никак не реагировал на ее жалобы. Она уже хотела уйти, когда он позвонил в третий раз.

Элиза, баронесса де Пейнбрук, потеряла свою молодость, но ее красота и благородная стать никуда не делись. Она выглядела как на фото с каминной полки. Элегантные серые брюки и объемный шерстяной свитер крупной вязки делали ее на двадцать лет моложе. Но была боль в ее глазах, и она слегка сутулилась, казалось неся тяжелое бремя.

Ван-Ин не был удивлен, что нет инвалидной коляски, что она не выглядела больной и слабой.

– Я ждала вас, инспектор, пожалуйста, проходите.

У нее была элегантная голландская северная речь – результат проведенных в колледже дней.

– Мы не помешали?

Она покачала головой.

– У него не хватило смелости сделать это здесь, – сказала она с меланхоличной улыбкой. – Он держал свое охотничье снаряжение в нашем загородном доме во Влиссегеме.

Это объясняло отсутствие шума и суеты вокруг дома.

Ван-Ин уже спрашивал себя, почему не было ни одного автомобиля от общественности, от прокуратуры.

Она пригласила их в ту же гостиную, в которой Дегроф ранее встречался с Ван-Ином. Огромная ваза с букетом из белых лилий украшала кофейный столик. Затхлый запах почти испарился.

– Госпожа Мартенс является заместителем прокурора. Она была на моей стороне на протяжении всего расследования. Но мы здесь не по служебным делам. Это не официальный визит.

Она кивнула и села у окна, недалеко от дивана «честерфилд».

– Он когда-нибудь рассказывал вам об обстоятельствах нашего брака? – спросила она вдруг.

Ван-Ин кивнул, но не перебивал – пусть она продолжит. Он и Ханнелоре сели на диван с цветочным узором на обивке.

– Мы, я и Аквилин, любили друг друга, – нерешительно сказала она, как будто только сейчас поняла, что говорила с совершенно незнакомыми людьми. – Наша любовь никогда не умирала, но моя семья отказалась принять его в то время. Мы были бедны, и мой отец устроил брак с Дегрофом. Дегроф был богат и на вершине социальной лестницы, я хорошо его знала. Он был лучшим другом Аквилина. Теперь они оба мертвы: принц и зверь.

Ханнелоре был озадачена выбором слов пожилой женщины.

– Сначала мы планировали сбежать, чтобы уехать за границу, но это было невозможно из-за семьи. Единственное, что я могла обещать Аквилину, – это мою вечную любовь. Мы договорились видеться друг с другом регулярно, это было достаточно легко, так как мой муж редко бывал дома.

Баронесса замолчала на мгновение, и Ханнелоре показалось, что пожилая дама заново переживает те дни с Аквилином. Она чувствовала жалость к ней.

– Аквилин посещал меня один раз в месяц, и в один прекрасный день мы решили, что хотим ребенка, нашего. Он сначала отказывался, но я убедила его. Я хотела, чтобы это соединило нас навсегда. Мы рассчитали наиболее подходящую дату, и я решила провести следующие несколько недель у моих родителей. Я делала так все время и знала, что никто не будет меня подозревать.

Баронесса была явно в трудном положении. Ее голос дрогнул, и глаза наполнились слезами.

– Мы провели волшебные часы вместе, и я была счастлива.

Она вытащила носовой платок и высморкалась.

– Но в тот вечер, когда я упаковала свои чемоданы, он ворвался в комнату. Я понятия не имею, каким образом ему стало известно, но по глазам поняла, что он знал. Он насиловал меня, как животное, в течение трех дней подряд.

Ван-Ин почувствовал комок в горле.

– Но когда родилась Орели, я знала, что она наш ребенок. У нее были глаза Аквилина, и это было как награда за унижение. Аквилин приходил к ней каждый месяц. Чтобы избежать дальнейших конфликтов, мы договорились встречаться каждый раз в разных местах. Я была так счастлива с Орели, что позволила зверю зачать его детей, детей от него.

– Когда вы узнали, что он злоупотребляет Орели? – спросил Ван-Ин предельно осторожно.

Баронесса не выдержала и расплакалась.

– Ее молодость была кошмаром, – всхлипнула она. – Аквилин был готов на все, чтобы вырвать ее из его когтей. Он хотел убить его, но я уговорила его не делать этого ради нее. Если бы его арестовали, я бы осталась ни с чем. Мы были бессильны в этом мире. Однажды я попыталась выдвинуть обвинение. Когда он вернулся домой в тот вечер, бил меня до черноты. Прокурор, принявший дело, конечно, был уволен. Он оставлял Орели в покое время от времени, но потом выплескивал свой гнев на меня. Он запер меня и сказал всем, что я лишилась рассудка.

– Другие дети знали, что происходит?

Она кивнула:

– Он владеет их сознанием.

– И он мучил Бенедикту?

– Думаю, да. Он был ненасытен.

– И Натали?

– Натали была нашим вторым ребенком, – сказала она с гордостью.

– Что? – воскликнул Ван-Ин.

– Перед этим Орели забеременела от зверя. Аквилин хотел утешить меня. Я была подавлена, и, если бы не Аквилин, я бы давно с собой покончила. Ребенок даст мне надежду, полагал он.

– И Дегроф добрался до нее?