Книга Мужчины и женщины существуют - Григорий Каковкин

Он поехал в контору, нашел в деле распечатку последних звонков Хирсанова, среди них — один межгород. По коду выходило, что это граница Горьковской и Владимирской областей, поселок Урицкого, владелец телефона — некто Анатолий Вальтерович Ниханс, предприниматель. Савилову очень хотелось успеть к родителям, к семейному столу, и в голове начинали рождаться комбинации, суть которых состояла в том, чтобы организовать приглашение приехать на праздники в поселок Урицкого, к этому Нихансу. Он не знал точно, какие между ними отношения и не насторожит ли такое приглашение Хирсанова, но захватывать его и везти куда-то он рассматривал как самый крайний вариант. Ничего путного на ум не приходило. Он позвонил в оперативную машину — новостей не было: из дома не выходил, никому не звонил и ему — никто. Савилов набрал номер библиотеки, где работала Тулупова. Трубку взяла Маша, он ее сразу узнал.

— А где ваша строгая начальница? — игриво спросил Савилов.

— Кто говорит?

— Говорит советское информбюро. Работают все радиостанции Советского Союза…

— Кто это?

— Никто. Маша, ты одна?

— Кто говорит? — возмущалась Маша, но не могла бросить трубку из-за женского любопытства и еще оттого, что она догадывалась, кто это звонил. — Кто?

— Это — я. Ваш незнакомый друг.

— Кто?

Савилов еще чуть потянул время и напомнил Маше о своем посещении и о том, что она ему понравилась и вот он звонит.

— Кстати, Маш, вы не знаете, где находится поселок Урицкого?

— Далеко. Моя завбиблиотекой недавно туда ездила, говорила, что это часов пять на электричке или меньше, я ее сейчас спрошу…

— Не надо, — остановил ее Савилов. — Если пять или меньше, я туда не поеду точно, в такую даль на Новый год. Буду искать другие варианты. А вы где справляете, Маш?

— Еще не знаю, — сказала Маша, хотя обещала справлять Новый год со своим молодым человеком, который ей все еще нравился, но уже не очень.

— Я все понял, — многообещающе сказал Савилов и распрощался.

Повесив трубку, он подвел черту вслух:

— Дуракам везет. Значит, недавно он там был с библиотекаршей.

Савилов спустился в столовую на нулевой этаж, заказал себе порцию борща со сметаной, два вторых — мясное и рыбное, клюквенный морс, чай, а на салфетке за едой набросал SMS, как бы от Ниханса. Задача была проста: написать текст, который, с одной стороны, привлекал бы, но, с другой, там не должно быть ничего, что могло бы насторожить, например, обращений на “ты”, на “вы”, потому что неизвестно, как они общались между собой, должен угадываться стиль человека… После обеда Савилов отдал отпечатанный на принтере текст в отдел компьютерной обработки, с тем чтобы они отправили SMS как бы с телефона Ниханса, и у Хирсанова на мобильном телефоне источник определился как положено.

Через час Кирилл Леонардович Хирсанов прочитал сообщение, которое, как он решил, было в типично восторженном духе Толи Ниханса: “У нас пошла такая охота по первому снежку! Погода прелесть. Надо не только работать, но отдыхать. Встречу на высшем уровне. Жду в любой день, чем раньше, тем лучше. С наступающим! Если я вне зоны — значит, на охоте. Жду”.

Хирсанов нажал на номер контакта в телефонной книге своего мобильника. Подождал и получил ответ: “Телефон находится вне зоны действия сети”.

“На охоте”, — подумал Хирсанов.

На самом деле на охоте был он сам, причем не в роли охотника.

Тулуповой на работу позвонила Клара и сказала, что хочет на праздники

уехать — с двадцать девятого декабря по третье января — в подмосковный дом отдыха.

— И с кем же ты хочешь уехать? — обреченно спросила Людмила Тулупова.

— Ма, ну какая разница. С кем, с кем — с людьми…

— Я знаю этих людей?

— Ма!

Людмила знала, что этот разговор обязательно должен состояться, но теперь он был почему-то очень болезненный, болезненный как никогда.

— А Сережка?

— Сережка тоже уезжает — я знаю, со своей этой, училкой, они тоже куда-то намылились.

— А между прочим, нас всех приглашают на Новый год в гости, в хорошую семью. Там уже купили настоящую живую елку, до потолка, — мне уже позвонили.

— И?

— Что “и”?

— Я должна водить хоровод под этой елкой? С неизвестными мне людьми?

— Ничего ты не должна! — еле сдерживая себя, сказала Тулупова и бросила трубку.

Ей вдруг так стало страшно предстоящего Нового года, мучительного одиночества в чужом доме, и самое страшное — изображать любовь, захотелось немедленно броситься к телевизору и смотреть всю их новогоднюю глупость, все их тупые шутки и чокаться, чокаться шампанским с экраном до одурения.

“Как быстро подкрадывается этот Новый год, как быстро!” — подумала она.

Утром пятого дня жена Кирилла Хирсанова вышла из спальни в красном широком пеньюаре с оборками и тонкой вышивкой по краям. Она зашла в ванную комнату и долго плескалась под душем, слушая музыку по радио. Хирсанов вышел из своей комнаты, заметил через неприкрытую дверь силуэт жены, услышал неожиданно бодрые звуки, которыми сопровождалось купание, и понял, что его вечно больная жена вдруг ожила и имеет определенные намерения. Он забыл, когда они занимались этим, сколько прошло лет. Высчитывать, было это в прошлом веке или все же в этом, ему не хотелось.

Он выглянул в окно: легкий снежок, солнышко, некрепкое в своем свете. Машину за ночь слегка припорошило.

Кофе был готов. Он сделал бутерброд с сыром и стал жевать быстрее, когда прекратила литься вода, но успеть доесть до встречи с женой не получилось.

— Почему ты меня не подождал? — спросила она, заходя на кухню. — Мы могли бы вместе позавтракать.

— Я тороплюсь, мне сегодня надо, — ответил Хирсанов, понимая, что теперь ему ничего не остается, как ехать к Нихансу на границу двух штатов.

— “Хер” садится в машину. Куда едет, не знаем — никому пока не звонил, — передали из оперативной машины лейтенанту Савилову. — Что делать? Мы — за ним?

— Да-да, конечно, — распорядился по рации Савилов. — Докладывайте о маршруте, я к вам присоединюсь.

Савилов набрал номер мобильного телефона Сковородникова:

— Ну, Сковорода, давай блины жарить! Я тебя подхвачу у метро, ты снимаешь квартирку на Рязанке? Все сходится — крюков делать не надо. О’кей. Мой “Форд” ты видел. Жди.

Хирсанов сел в джип, долго прогревал мотор, хотя этого не требовалось, но ему почему-то хотелось, чтобы в машине, как дома, было тепло, потом аккуратно, медленно, как катафалк, выезжал из двора на широкий проспект и почти сразу остановился у придорожного магазина “Цветы”. Зашел в стеклянный павильон, стал выбирать. Как-то по-новому посмотрел на отборные розы, хризантемы, лилии, герберы и на ценники под ними — все не нравилось, все не то. Продавщица с украинским говорком предложила помощь, но он отказался.