Книга Страсть в жемчугах - Рене Бернард

– Почему?

– Потому что это… – Джозайя тяжко вздонул. – Потому что деньги – единственное, что я волен тебе дать.

Слова ужалили как ядовитая змея, и Элинор поразилась, что еще держится на ногах.

– Неужели, мистер Хастингс?

Он отвернулся.

– Будь милосердна и забери эти проклятые деньги.

– Тебе больше нечего сказать мне? Нечего?

Он мог бы многое сказать ей, но судьба и обстоятельства сделали его немым.

– Тогда вы не заслуживаете милосердия, мистер Хастингс. Я и так уже отдала вам слишком много. – Элинор хотела положить конверт на стол, но слезы застилали ей глаза, и она промахнулась. Вид планирующего на пол конверта стал последней каплей. – Прощай, Джозайя! – Она расплакалась и выбежала из студии.

Элинор поклялась, что больше не станет плакать и не будет терять достоинство, но знала, что деньги – лишь предлог для ее визита. Она хотела услышать, что он тоскует по ней. Хотела, чтобы он умолял ее остаться и признался, что совершил ошибку. Она грезила, как Джозайя привлекает ее в объятия, а он…

«Деньги – единственное, что я волен тебе дать».

Потому что он не мог дать ей ничего больше – ни свое имя, ни свое сердце, ни обещание верности.

«Я в чем-то обманула его ожидания. Что-то во мне показалось ему недостаточным для предстоящих тяжелых испытаний. Но что еще я могла сказать или сделать, чтобы выразить, как люблю его?

Или в то злосчастное утро он был с Келлером откровенен, когда сказал, что женщины взаимозаменяемы? Когда сказал, что я для него ничего не значу?.. Неужели это может быть правдой? Но если он меня не любит, то как он мог быть таким нежным и заботливым, щедрым и внимательным? Как вышло, что все фибры моего существа изголодались по нему… даже теперь?»

После того, что произошло между ними, все свелось к сделке и деньгам в обмен на ее невинность.

Все было кончено.

Глава 27

Ночь была долгая, тревожная и бессонная, а от утра пятницы веяло холодом.

Элинор вяло переставляла что-то на подносе, стараясь не слышать тяжких вздохов миссис Клей. Еще накануне Элинор решила тайком поискать себе другое жилище. Ведь теперь у нее было достаточно денег, чтобы снять дом в Лондоне, если пожелает.

«Интересно, могу ли я вернуть отцовский дом? – подумала она неожиданно. – И захочу ли жить там одна? Или он, этот дом, хранит слишком много тяжелых воспоминаний?»

За последние несколько недель «Роща» стала для Элинор домом, но связь гостиницы с Джозайей была невыносима. Она уже просмотрела стопку предложений, которые ее поверенный счел подходящими. Мистер Олмстед приложил записку с именем надежного агента, чтобы она могла подобрать персонал, когда придет время.

Элинор повертела в руках записку, затем сложила все бумаги в кожаную папку, спустилась по лестнице – и наткнулась на миссис Клей, убиравшую холл.

– Вы уходите, мисс? – поинтересовалась хозяйка. – Тогда оденьтесь потеплее. Но кареты мистера Хастингса нет, так что если вы…

– Я не… Я больше не сотрудничаю с мистером Хастингсом, миссис Клей, – ответила Элинор, перебив пожилую женщину.

– Да?.. – Миссис Клей с искренним удивлением посмотрела на нее. – Это правда?..

– Да, правда!

– Вот так поворот! Надеюсь, это не… – Щеки миссис Клей густо покраснели от волнения. – Мистер Хастингс был недобр к вам, мисс Бекетт? Разве такое возможно?

– Нет, миссис Клей! – Элинор покачала головой. – Просто картина, над которой он работал… совершенно закончена. Для меня… немыслимо продолжать позировать. Я сделала исключение для мистера Хастингса, но позирование не слишком достойное занятие для незамужней женщины. – Элинор вздрогнула от собственного ханжеского тона. – Уверена, вы меня понимаете…

– Да, наверное. Хотя я слишком стара, чтобы во всем этом разбираться. – Миссис Клей вздохнула. – Но он чудесный человек. Я всегда его любила, мисс.

– Как и следовало, миссис Клей. Мистер Хастингс – безупречный джентльмен.

Пожилая женщина улыбнулась.

– Никто не безупречен, но главный недостаток мистера Хастингса только добавляет ему привлекательности, вы не согласны?

– Главный недостаток? – переспросила Элинор, заинтригованная разговором. Она старалась избегать темы Джозайи, но любопытство взяло верх. – А какой именно?

– Гордость! Он ведь ужасно гордый, правда? До отъезда в Индию он был беден, как бездомный мальчишка, и я знала это! Но все лондонские портные соперничали, чтобы шить для него, и он развлекался наравне с теми, кто выше его. То была игра в красивого повесу, но я-то могу определить того, кто недоедает. Но даже при этом он ни разу не взял благотворительное блюдо там, где такое предлагали. – Миссис Клей снова вздохнула. – Ни разу он этим не воспользовался и даже корку хлеба не попросил в кредит. Но если я в чем-нибудь нуждалась после смерти мистера Клея, мир его душе, то мой художник всегда был готов помочь или просто приводил богатых друзей, чтобы ни моя столовая, ни карманы не пустовали.

– Значит, гордость… – тихо повторила Элинор, осознавая новую перспективу и борясь с ощущением, что она упустила что-то важное.

– Я бы сказала, что он чересчур уж гордый. Гордый себе во вред. Но это, конечно, не мое дело. – Миссис Клей вернулась к своему занятию и стала выметать пыль из углов. – И с ним что-то произошло в Индии, но он никогда ни слова об этом не сказал. Думаю, с ним произошло… что-то ужасное.

– Да, возможно. – Элинор со вздохом оперлась на перила; ее беспокойство все усиливалось.

«Что-то в этом есть, – говорила она себе. – Я пропустила что-то очень важное».

– А потом он познакомил меня с мистером Радерфордом, – продолжала хозяйка. – Его забота о друге кажется просто поразительной, и он постоянно опасается, что с мистером Хастингсом что-нибудь случится. У отца мистера Клея тоже появилась такая повадка после войны – все время чего-то опасался. И он тоже был гордым человеком. Мой мистер Клей, упокой Господь его душу, говорил, что гордость диктует человеку молчание и оставляет шрамы, которые глазами не увидишь. – Миссис Клей за разговором продолжала мести холл. – Он знал цену словам, вот так-то.

– Думаю, ваш муж был мудрый человек. – Элинор сделала глубокий вдох. Хоть все это очень интересно, она не понимала, какое отношение молчание Джозайи о беспорядках в Индии имело к отказу от всего, что произошло между ними. – Какова бы ни была гордость мистера Хастингса, я не могу жаловаться. Могу вас заверить, миссис Клей, он всегда был внимательным и ставил меня выше всех своих… – Ее голос сорвался, и она, уже мысленно, продолжила: «Он теряет зрение, и он – гордый. Следовательно, дело вовсе не в доверии. Я все время старалась заслужить его доверие, а проблема-то была совсем в другом. Он думает обо мне – как всегда. Он оберегает меня, а я… Я была решительно настроена сохранить респектабельность, восстановить свою прежнюю жизнь. Но он понимал, что жизнь с ним ее не восстановит, а, напротив, полностью изменит. Я, глупая, решила, что он не думает обо мне. А он, оказывается, думает обо мне больше, чем я сама!»