Книга Во власти обольстителя - Анна Бартон

Аннабелл опустила шторы и обняла рукой столбик в ногах кровати.

— Я очень люблю слушать шум дождя по ночам.

— Ложись пораньше, — предложила Оливия. — Извини, но ты плохо выглядишь.

Несмотря на усталость, из-за которой руки и ноги были словно налиты свинцом, Аннабелл еще должна была поработать.

— Я не стану долго засиживаться, — солгала она.

— О, ты будешь доделывать наши бальные платья? — воскликнула Оливия. — Дай хоть взглянуть на них!

Аннабелл рассмеялась.

— Нет, не дам. Вы не увидите их, пока я не закончу отделку и не наложу последний стежок.

— Ты жестока сверх меры!

— Точно. И поосторожней в выражениях, не то я обошью лиф твоего платья страусиными перьями. — Словно размышляя, она прижала палец к подбородку. — Ты, случайно, не знаешь, у мистера Эверила есть аллергия на перо?

Роуз расхохоталась. Что за чудные звуки! Оливия метнула в Аннабелл подушку, от которой та легко уклонилась. В их с Дафной сражениях на подушках она всегда проигрывала.

— Вам еще что-нибудь нужно? — спросила Аннабелл.

Натянув одеяло до подбородка и зарывшись головой в подушку, Оливия улыбнулась.

— Нет, спасибо. Я закрою глаза и увижу сон об очень красивом стряпчем.

Роуз, которая заплетала толстую косу, возвела глаза к потолку и покачала головой.

Усмехнувшись, Аннабелл пожелала обеим сестрам доброй ночи и отправилась к себе. Там она быстро написала письмо Дафне, стараясь, чтобы ее сердечная боль не выплеснулась на бумагу. Спросила о здоровье матери и сообщила, что скоро вернется домой.

Покончив с письмом, Аннабелл закрыла дверь в общую гостиную. Она собиралась расшить хрусталиками рукава у платья Оливии и не хотела, чтобы кто-нибудь подсмотрел результат ее работы заранее.

Ей не терпелось увидеть, какие лица будут у Оливии и Роуз, когда она покажет им готовые платья.

Это будет момент, полный радости… и печали. Потому что будет означать прощание с ними.

А потом они станут изредка обмениваться письмами, встречаться в магазине миссис Смолвуд. И все! И дело не в различиях их общественного положения. Видеть Оливию и Роуз станет слишком больно.

Они будут служить напоминанием об Оуэне и о том, как могла бы сложиться ее жизнь, будь она хоть немного похожа на мисс Старлинг. Если бы мамочка не оказалась родом из простой семьи — или дед по отцу не придал значения ее незнатному происхождению, — Аннабелл воспитали бы как настоящую леди. Летние месяцы она проводила бы в праздности дедовского поместья, а когда ей исполнилось бы шестнадцать, ее в первый раз в белом бальном платье вывели бы в свет. И главное, она шила бы ради собственного удовольствия, а не из необходимости заработать на кусок хлеба для семьи.

Нелепые, дурацкие, бессмысленные мечты!

Они крутились в сознании Аннабелл, мучая ее вплоть до первых предрассветных часов.

Глава 22

Роуз Шерборн прислушалась к ровному, спокойному дыханию сестры. Та наверняка уже видела сны о Джеймсе. В известной степени Роуз завидовала ей. Сестра, которая всю свою энергию с полной отдачей выкладывала в течение дня, всегда засыпала сразу, как только ее голова касалась подушки. А вот Роуз ворочалась и ворочалась с боку на бок, и ее голова была полна различных «если», «почему» и «как».

Хорошо хоть, что каждая ночь приближала ее к встрече с Чарлзом. Уже через неделю она уедет в поместье Хантфорд, и тогда они снова будут вместе. От этой мысли у Роуз стало легко на сердце.

А пока ей нужно во всем помогать Оливии. Стараясь не потревожить сестру, Роуз спустилась с кровати и накинула пеньюар. Тихо выйдя из спальни в гостиную, она удивилась, обнаружив ее пустой. Значит, Аннабелл решила последовать совету Оливии и оправилась в постель пораньше. Нет, из-под ее двери пробивался слабый свет. Должно быть, трудится над бальными платьями.

Роуз подняла руку, чтобы постучать к ней, но заколебалась. Это ведь всего лишь поход в библиотеку лорда Харсби. Он разрешил им выбирать себе книги в этом собрании пыльных томов, что они уже и делали. Роуз заприметила полку, на которой стояли журналы с описанием путешествий. Нет ничего проще, чем вернуть сборник стихов, который сестра брала раньше, и подобрать для Оливии пару книг о Древнем Египте.

Эта неделя за городом принесла Роуз много нового и еще неизведанного, но, несмотря на отвратительное предчувствие, возникшее, когда ей стало известно о присутствии среди гостей графа Уинтропа, ничего ужасного не случилось. На всем протяжении недели граф оставался образцом любезности, хлопоча вокруг жены и их дочери Маргарет.

Прошло так много времени с той роковой ночи, когда Роуз случайно зашла в спальню матери. Иногда ей казалось, что все дело в ее юном, слишком живом воображении, которое нарисовало то отвратительное зрелище.

И все же каждые два месяца она просыпалась, вскакивая в темноте, изо всех сил стискивая в кулаках простыни. В ночных кошмарах она вновь сталкивалась с картинами происшедшего: бледная, дряблая грудь графа, блестевшая от пота; голова любовницы, склоненная над его бедрами; мать, лежащая на спине, и граф лапает ее грудь. Сцена была тем более шокирующей из-за того, что Роуз считала мать совершенством. Она никогда даже не видела ее с распущенными волосами. В комнате пахло разгоряченными телами. Не было ничего удивительного в том, что они не услышали деликатного стука Роуз в дверь, — спальня была полна звуками примитивной страсти, стонами, похожими на рычание диких тварей.

Самой навязчивой частью кошмара был момент, когда мать, повернув голову, приподняла тяжелые веки и посмотрела Роуз прямо в глаза. На ее лице отразились тревога, желание все отрицать, потом отвращение к себе. Она, должно быть, поняла, что никак не сможет объяснить свое поведение. Роуз не стала дожидаться того, что скажет мать. Она сбежала. Стремглав выскочив из особняка, она вскоре оказалась за пределами поместья и бежала, бежала не останавливаясь, как будто это могло стереть из ее памяти ужас увиденного или вообще уничтожить воспоминание об этом.

Такой Роуз запомнила мать совершенно отчетливо, хотя были же в жизни семьи счастливые моменты — прогулки в парке, поедание мороженого в заведении Гантера, катание на коньках по замерзшей реке. Но эти воспоминания в отличие от образа матери в ту кошмарную ночь оставались бесцветными и расплывчатыми, как будто она рассматривала картинки сквозь марлю.

Такой она увидела мать в последний раз.

Роуз тряхнула головой, чтобы избавиться от тягостных мыслей, и сделала глубокий вдох. Она уже была не маленькой девчонкой, а женщиной, поэтому пора было посмотреть в лицо правде. Жизнь иногда бывает неприятной и отвратительной, но Роуз не хотелось заострять на этом внимание.

Вместо этого она представила, как обрадуется Оливия, когда, проснувшись, увидит возле своей подушки книгу на любимую тему Джеймса, — о Древнем Египте.