Книга Месть обреченного - Виталий Гладкий

Столы обычно накрывали на заднем дворе, перед окнами виллы. И Крученый мог без помех хорошо присмотреться к молоденьким девушкам-поденщицам, чтобы потом указать на них своим доверенным людям из местных.

А дальше все было делом техники – если не помогали уговоры и деньги, тогда юных крестьянок просто похищали.

Естественно, об этом знали и пеоны, и власти. Но Тимоха обладал поистине уникальным умением улаживать такие проблемы полюбовно.

Деньги могут все, а большие деньги – больше, чем все.

– …Ну хорошо, днем так днем. А как это будет выглядеть?

– Эрнесто, где можно достать театральный грим и одежду пеона? – С одеждой заминки не будет, но грим… – Неужто грим для тебя большая проблема? – Я ведь не актер.

Эрнесто наморщил лоб, изображая таким образом мыслительный процесс. Что было для него отнюдь не легким делом, особенно с похмелья. – Найдем, – наконец сказал он, просветлев лицом. – Есть один человек… – Но это еще не все…

– Только не говори, что тебе для дела понадобится танк! Или бронетранспортер. Ведь ворота гасиенды можно сокрушить только с помощью тяжелой техники. – Не нужен мне танк. Достано мне пончо, рваные штаны и сомбреро. – Постой, ты что, решил замаскироваться под крестьянина?

– Хочу отобедать у Тимохи.

– Гром и молния! Это невозможно.

Я снисходительно ухмыльнулся и спросил:

– Почему?

– Ты похож на пеона, как я на президента США.

– Загримируюсь.

– А походка, повадки, язык, наконец? Да тебя раскусят, не успеешь и ахнуть. – Мне главное спокойно пробраться на задний двор, к черному ходу. – Тебе это не удастся.

– Ты сам видел, что во время обеда охраны немного. Ночная смена отдыхает перед выходом на дежурство, а остальные не в состоянии за всеми уследить.

– А ты разве не заметил, что пеоны проходят под аркой, где, похоже, установлен магнитометр для проверки на наличие оружия? – Заметил. Ну и что? – У крестьян отбирают даже перочинные ножи.

Я пренебрежительно отмахнулся:

– Оружие мне не нужно. Если потребуется, я могу его позаимствовать у охранников. – И то верно… – Еще как верно. – Но ведь пеоны могут сдать тебя охране со всеми потрохами.

– Нужно выбрать небольшую, отдельно работающую группу, заплатить им за молчание – и все будет в ажуре. Не думаю, что они от Тимохи без ума.

– Возможно, возможно… Грим и одежду я, конечно, найду… Но с пеонами буду говорить сам. – Конечно.

– И если они тебя вложат, я их даже из-под земли вырою. Я всех заставлю поклясться на Библии. И пусть попробуют нарушить клятву…

– Вот и решили. Но ты меня еще и прикроешь.

– Как?

– Вон ту возвышенность видишь?

– Вижу. – И деревья. Там отличное место для засады. – Кто спорит…

– Возьмешь крупнокалиберный пулемет, побольше патронов, и в случае чего – бей по вилле до упора.

– А как я узнаю, когда начинать?

– Или я дам знак – какой, еще оговорим, – или в определенное время. – Ладно, попробуем. Это лучше, чем торчать без дела. – Ну… – И все равно, мне твоя идея не по душе.

– Мне тоже. Но иного выхода нет…

Глянув в зеркало, я и сам себя не узнавал.

На мне была полотняная рубаха и заплатанные штаны. А на голове красовалось огромное сомбреро, лучшие времена которого прошли не менее чем десять лет назад.

Смуглое изможденное лицо и вислые усы делали меня похожим на закарпатского вуйка. И только глаза блестели пронзительно и молодо, что следовало учесть, влившись в группу пеонов, которые шли на обед.

Обед скорее напоминал ранний ужин; после него пеоны расходились по домам. Зато и начинали они работать в пять утра.

Иногда по праздникам им перепадало и кислого винца. А потому этот факт как раз и был главной темой разговоров, пока пеоны топтали босыми ногами пыль проселочной дороги.

Вместе со мной шли четырнадцать человек, все мужчины. Я присоединился к ним, когда группа поравнялась с небольшой рощицей.

Моего появления они, казалось, не заметили, будто я был бестелесным призраком. Похоже, Эрнесто несколько переусердствовал.

Когда нас запустили на задний двор, мои попутчики оставили меня, заняв самые дальние столы. Это тоже было заранее оговорено – зачем людям лишние неприятности?

У вожделенного черного хода, как на зло, стоял охранник, здоровенный метис с тупым плоским лицом и сальными волосами.

Похоже, черный ход вел прямо на кухню, потому что оттуда на подносах выносили лепешки и горшки с маисовой кашей.

Не долго думая, я едва не вырвал уже пустой поднос из рук подслеповатой кухарки и, прихватив с собой еще и какую-то корзину, с независимым видом прошел в открытую дверь кухни.

Метис на меня даже не глянул.

Кухню я прошмыгнул на одном дыхании. Впрочем, до меня не было дела никому, разве что здоровенному рыжему коту, которому я едва не отдавил хвост.

Кухонное помещение делилось на два отделения.

Второе, куда я попал через своеобразный тамбур, предназначалось для приготовления пищи господам. Оно было повыше, посветлей, а повара щеголяли в белых, правда, не первой свежести, куртках и колпаках.

Здесь на меня тоже не обратили внимания. И я, осмелев, зацепил по ходу тележку с полными судками и графином красного вина.

Так я оказался у двери лифта, а если точнее, то примитивного подъемника, где дежурил уже русский мордоворот.

При виде моей нелепой фигуры у него глаза полезли на лоб. Похоже, ему впервые пришлось увидеть оборванца, который вез обед Тимохе.

– Ты, чудо ушастое, осади! – рявкнул он. – Кто тебя, неумытого, сюда пустил?! – Сеньор, сеньор…

Я начал кланяться, как китайский болванчик, и нести какую-то ересь, очень надеясь, что наш туповатый Ванька еще не успел пройти курсы по изучению иностранных языков.

Так оно и оказалось. – А чтоб тебя! Прислали, говоришь? – домыслил телохранитель Тимохи. – Си, си, сеньор! – сказал я "да" по-испански. – Ладно, вали, вонючка, дальше. Второй этаж. Второй! Понял? Вот чмо… – Си, сеньор… – Ни хрена ты не понял. Сейчас я сам нажму кнопку…

Только в лифте я заметил, что меня прошиб пот, – мне очень не хотелось поднимать шум раньше времени.

Столовая, куда я прикатил тележку, пустовала.

Я знал расположение комнат. Эрнесто добыл в местном магистрате планировку дома, и хотя она была уже древняя и, наверное, вилла не раз подвергалась реконструкции, мне хватило и общего принципа обустройства пристанища Тимохи, чтобы найти его кабинет без особых затруднений.

Дверь кабинета была не заперта. Но, к сожалению, Крученый был не один – из-за мореного резного дуба приглушенно слышались и другие голоса.