Книга Янтарный призрак - Андрей Иванович Горляк

машину и посмотрел на Фрибуса. Тот глянул сквозь лобовое стекло и вздохнул:

– Очередь. Может, сходить и договориться, чтобы нас пропустили побыстрее?

– Не надо. – Рука Штютера вновь потянулась к дверце холодильника. – Это может привлечь излишнее внимание и вызвать подозрение. Пройдем таможню в общем порядке.

Потратив несколько часов жизни на то, чтобы добраться до заветного рубежа, кортеж из трех машин дождался таможенного досмотра.

Молоденький коллега благородного таможенника Верещагина придирчиво просмотрел сопроводительные документы и, мельком оглядев БМВ и микроавтобус „фольсваген“, решительно потребовал открыть дверцы фургона грузового „мерседеса“. Один из сопровождающих груз выполнил требование таможенника и жестом пригласил осмотреть кузов. Забравшись внутрь, дотошный инспектор осветил фонарем аккуратно уложенные деревянные ящики.

– Что там? – похлопал он по одному из них.

– Я не понимайт…

– Ах да. – Офицер вспомнил, что перед ним иностранец. – Но и я не полиглот.

– В ящиках, в соответствии с документами на груз, находятся строительные материалы. – Из-за спины таможенника показался Фрибус.

– Стройматериалы?

– Выражаясь точнее, бывшие в употреблении стройматериалы.

– Как это? Поясните!

– Видите ли, герр Штютер, хозяин этого груза, является внуком владельца дома, находившегося в Кенигсберге, ныне – Калининград. В его посмертном завещании был небольшой пункт, согласно которому он хотел, чтобы его фамильный дом был демонтирован и перевезён в Германию, что мы, с разрешения губернатора области, и сделали. В этих ящиках кирпичи, балки, оконные рамы и прочие детали вплоть до черепицы крыши.

– Зачем же было разбирать дом и перетаскивать его с места на место? – удивился инспектор.

– Воля покойного священна, – произнес сакраментальную фразу переводчик Штютера и, понизив тон, доверительно добавил: – У богатых свои причуды.

– Это точно, – улыбнулся таможенник. – И все-таки пару ящичков откройте.

Фрибус сделал знак, и вскоре двое крепких молодых мужчин вскрыли те короба, на которые им указал человек в форме.

– Действительно, строительный хлам, – закивал он, пощупав кирпичи и полусгнившие остатки деревянных конструкций. – Закрывайте. – И, выпрыгнув из фургона на асфальт, он хмыкнул и пробормотал себе под нос: „Всяк по-своему с ума сходит“.

Пограничников прошли легко и быстро. Военнослужащие в зеленых фуражках пролистали паспорта, сравнили фотографии с оригиналами и пожелали счастливого пути.

– Что-то тут не так, – садясь в автомобиль, сказал Фрибус.

– Что вас беспокоит, Александр? – спросил Штютер.

– Уж больно все гладко.

– Так и должно быть.

– Я согласился бы с вами, если это все происходило на чешско-германской границе, но на российско-польской… – Бывший гражданин СССР пожал плечами: – Не к добру это.

– Не будьте столь мнительны. Ваша подозрительность хороша для России. Но сюда мы больше никогда не вернемся.

Едва Штютер закончил говорить, как откуда-то донеслись автоматные очереди.

– Вот! – выдохнул Фрибус. – Началось! Это по наши души!

Один из пограничников подошел к машине и нагнулся к окошку:

– Проезжайте! Не задерживайте движение!

– А что это за стрельба? – стараясь оставаться спокойным, спросил Фрибус.

– Тут недалеко военный полигон и стрельбище морской пехоты. Учения. . . А может, начали отмечать трехсотлетие флота раньше времени.

– Ясно. – Помощник баварского бизнесмена облегченно вздохнул и обратился к водителю на немецком: – Поезжай.

– Я рад, что интуиция подвела вас, Александр, – сказал Штютер, когда три машины пересекли границу.

– Я тоже.

– Настраивайтесь на сложный процесс комплектации янтарных изделий.

Недостающие части детали, которые всё же достались противной стороной, придётся восстановить. Для этого вам будет необходимо подыскать специалистов: обработчиков, ювелиров, камнерезов. Убеждён, вы с эти справитесь блестяще.

В это время вечернее балтийское небо озарилось вспышками праздничного салюта и цепочками осветительных ракет.

– Фейерверк в честь военно-морских сил, – пояснил патрону Фрибус.

– Ошибаетесь, Александр, – улыбнулся Штютер. – Это салют в мою честь, в честь владельца Янтарной комнаты, выполнившего свою миссию!

Глава тридцать восьмая. На вокзале

Иннокентий Степанович Грызунов страшно хотел выпить. Украденные у постояльцев жены Сухорукого вещи давно были проданы за бесценок или обменены на водку. У бывшего сапера оставалась единственная ценная вещь, за которую можно было выручить неплохую сумму. И бездомный старик решился расстаться со своим талисманом. Достав из загашника завернутую в тряпицу реликвию, бомж развернул фланелевую ткань и посмотрел на рельефное изображение мужской головы, которое когда- то продал и которое, совершив немыслимый круговорот в природе вещей, вновь вернулось к нему. Старику очень не хотелось лишаться дорогой безделушки, но иного варианта раздобыть деньжат у него не было.

– Эй-эх-эх! – вздохнул Грызунов и нежно провел заскорузлыми пальцами по рельефной поверхности миниатюры. – Хорошая ты моя. К чужим людям попадешь. А что делать? Праздник сегодня большой, понимаешь? Триста лет русскому флоту. Я хоть и не моряк, а все ж военный и выпить за братьев по оружию обязан. Был бы мой иконостас, одел бы его сейчас и пошел бы чинно отмечать юбилей с ветеранами. Но нет давно ни орденов, ни медалей, осталась вот только ты у меня. Так что выручай своего непутевого хозяина, пособляй ему в трудную минуту. Ну как не выпить в такой день, а где взять деньги? Негде. Хоть воровать иди. Был грех – украл. А что поделаешь? Да и те безделицы мы давно спустили с рук вместе с Сухоруким. Теперь вся надежда на тебя.

Бывший фронтовик опять вздохнул, завернул барельеф в тряпку, сунул его за пазуху и отправился делать бизнес. Он долго бродил по городу в поисках покупателя, но тот никак не подворачивался. Бесплодные поиски стали постепенно раздражать старика. Торжественные лица морских офицеров в парадной форме и увешанных наградами ветеранов только усиливали желание остограммиться. Иннокентий Степанович был готов уже отдать профиль из застывшей смолы за бутылку пива, но удержался и направился к железнодорожному вокзалу, где два года назад он весьма выгодно продал три одинаковых барельефа какому-то молодому и явно не бедному парню.

„Авось и на этот раз повезет, – подумал Грызунов, пощупав сверток. Тот был на месте. – Может, снова подвернется какой-нибудь любитель. Ну тогда я с него, голубчика, слуплю. Пускай раскошеливается. Моя штукенция дорогого стоит!“

Пенсионер зачмокал губами, предвкушая, как хруст купюр обернется сладостным бульканьем. Грезы заставили старика ускорить темп ходьбы и поспешить к людскому муравейнику, где на перроне и в залах ожидания не могло не быть ценителя старинных диковин.

Потолкавшись у касс и у буфета, Иннокентий Степанович пытался несколько раз вступить в контакт с облюбованным объектом, но – тщетно. Его гнали прочь, видимо считая, что он клянчит деньги или просит покормить его. И то сказать, внешний вид старого бродяги не вызывал доверия. Пришлось произвести небольшую корректировку. Иннокентий Степанович решил воздействовать на молодых, поскольку у них, по его мнению, можно было вызвать к себе жалость и выманить больше денег, нежели