Книга Глас Плеяды. Том VI - Олег Яцула

тем остановил процесс обращения. К сожалению, полностью очистить тушку Годунова мне не удалось, да и вряд ли кому-то из ныне живущих лекарей бы удалось сотворить такое чудо всего за один сеанс лечения. Но в отличие от других, я знал, что делать и как поступить дальше. Я застопорил процесс, а впоследствии и обращу его вспять.

Сам сеанс лечения занял несколько часов. И поскольку я в это время был полностью погружён в процесс, то не особо следил за тем, что происходит вовне. А там мир далеко не замер. Впрочем, мне было плевать. Ну, подхватили нас с Годуновым и куда-то понесли. Несут кто, охранники? Тогда вопросов нет, у них нет причин нападать на меня. Принесли? Ну и хорошо. А куда принесли? Не особо-то и важно.

Когда я вынырнул из тела пациента, то лишь мельком оглянулся. Мы были в комнате, в резиденции. Этого оказалось достаточно, чтобы я расслабился и уснул в той самой позе, в которой был занят лечением.

Проснулся я через пару часов, самостоятельно. И сразу же нырнул взглядом в тело Годунова. Как и ожидалось, тьма и не думала сидеть смирно. За какие-то жалкие пару часов она почти сточила мои заслоны. Пришлось возводить их заново, а затем продвигать их чуть дальше. Весь процесс занял уже куда меньше времени, чем первоначальный сеанс, но всё же порядком я помучился.

Багратионов вошёл в комнату, когда я был занят забавным процессом. Я отковыривал ножом от императора тёмные наросты. Тёмная энергия, будь она неладна, оказалась так настойчива и обильна, что в первоначальном действии даже не поместилась вся в теле императора. И вот результат. Эта дрянь выплеснулась за пределы тела и обратилась коркой, желая окутать свою жертву в своеобразный кокон. Дрянь как она есть. Пришлось повозиться, чтобы хотя бы парочку этих блямб оторвать. Зато после их удаления заметил, что внутри тьма стала всего на долю процента, но менее активна. А значит я на верном пути.

— Ты уверен, что это безопасно? — аккуратно спросил Пётр Иванович, присаживаясь на табурет рядом с кроватью, на которой лежал мой пациент.

— Куда безопаснее, чем оставить всё как есть, — ответил я ему и продолжил орудовать ножом. — С чем пожаловали?

— Да вот хотел бы узнать, каков прогноз? — кивает мужчина на государя.

— Жить будет, — произношу я, не поворачивая головы, но поскольку собеседник молчит и явно ожидает ещё чего-то, добавляю: Жить будет хорошо и долго, силы вернутся к нему, но на это понадобится время. Фёдор Иоаннович совершил глупость, самостоятельно разрушив формацию. Теперь минимум неделю ему валяться. Думаю, через денек-другой он уже придёт в себя, но вставать и совершать любые физические нагрузки ему категорически запрещено. Так же, он обязательно должен быть под моим присмотром. Ваши лекари не справятся.

— Я тебя услышал, — тут же произносит Багратионов, словно бы что-то для себя решив. — И спасибо тебе, Миша. Спасибо что сохранил жизнь этому дураку.

— Да не за что, это ведь и в моих интересах тоже.

После той короткой беседы я с Петром Ивановичем больше не виделся. Как впрочем, не видел я больше и цесаревича, а также канцлера. Дело в том, что под конец беседы Багратионов попросил меня поставить императора на ноги и заняться обучением магов, а всё остальное, как он выразился, он берёт на себя.

Как я понял, на себя он взял частичное управление осиротевшей страной. Государю-батюшке нездоровилось, и вместо него стал править цесаревич. Да-да, шутка ли, но Александр временно занял трон. Вовремя я его вернул на родину из далёких далей. Правил он, к слову, с оглядкой на советников в лице как раз таки князя Багратионова, а ещё герцога Шуйского. Эта парочка закадычных врагов как бы уравновешивала друг друга, не позволяя ни тому, ни другому тянуть одеяло на себя. За счёт чего править цесаревичу удавалось достаточно сносно. Если так можно выражаться в условиях протекающей войны.

А война таки разразилась. Враг и не подумал давать империи передышку, куда там, как бы не наоборот. Враг ринулся на оборонительные рубежи и буквально вгрызался в них зубами, не желая отступать. На востоке страны рубка шла страшная. Средства массовой информации пестрели броскими заголовками и пугали простых граждан неприятными цифрами раненных и погибших. Откровенного вранья не было, так что фильтрация статей была умеренной. Да и потери в основном нём пока только противник. Умелые полководцы империи, уже не единожды бившие монголов делали своё дело. Москва же в этом им помогала. Враг был привычен, изучен, а ещё лез на подготовленные рубежи. Ввиду чего обстановка была пока относительно спокойной. Запад же пока бился на германских рубежах, и потому столица могла себе позволить перебросить некоторые части на подмогу восточному фронту. Тем более, что прошла массовая мобилизация аристократов и их личных армий. Канцлеру Бисмарку тут стоит отдать должное. Как союзник он своё дело делал на ура. Коалиция запада пока ещё только прощупывала оборону немцев, но все их пробные заходы были отбиты с самыми скромными потерями со стороны союзника.

К несчастью, орден устроил диверсии не только в империи, но и в Германии. У них наплыв тварей был куда более скромен, но факт остаётся фактом. В этом мы были похожи. Возможно, кто-то из руководства ордена посчитал, что своими действиями сможет напугать союзников и наш собственный народ. Показать, мол, вот, даже ваш император и главный союзник пал. Но, как это обычно бывает, враг переоценил собственную идею и недооценил свою цель. Дестабилизировать ситуацию в обоих государствах ему не удалось. После случившейся трагедии народы сплотились вокруг своих лидеров, а тех немногих, кто говорил о сдаче, обвиняли в трусости и гнали отовсюду взашей. Парочку особо крикливых даже посадили в тюрьмы, как изменников родины.

Всю эту информацию я впитывал, читая новостные сводки, статьи и получая информацию от службы внутренней безопасности империи, когда о том распоряжался Пётр Иванович. Внутренняя кухня империи меня мало волновало, но если так задуматься, хорошо, что во временное отсутствие государя было кому подхватить бразды правления. Ведь если бы не было, боюсь, настал бы хаос и разруха. Государство, вероятнее всего, прекратило бы своё существование в том виде, в котором оно пребывает сейчас. А разве не это