Книга Мороз и ярость - Лиззи Принс

его тело под моим.

Я отбрасываю его руки и скатываюсь с него. Я не могу сосредоточиться, когда он прикасается ко мне.

Шаркающей походкой, вытянув руки перед собой, я добираюсь до ванной, ни обо что больше не споткнувшись. Я включаю свет и поворачиваюсь лицом к Атласу. Он не сдвинулся с того места, где я его оставила. Он все еще лежит на спине, подложив руки под голову, чтобы видеть меня. То, как он вытягивается, творит непристойные вещи с его мышцами, туго натягивая их и подчеркивая каждый очерченный выступ.

Я стискиваю зубы и возвращаюсь к кровати, садясь на край, ближайший к ванной.

— Нас травят. — Упс. Я собиралась перейти к этому более мягко, но я слишком измотана, чтобы уклоняться от ответа. К тому же, я не раскрываю непристойный секрет; это дерьмо в буквальном смысле — вопрос жизни и смерти, и нам нужно выяснить, как мы собираемся из этого выбираться.

Я ожидаю, что Атлас усмехнется или закатит глаза, но он просто смотрит на меня со своим типичным непроницаемым выражением лица. Теперь я действительно жалею, что не могла видеть его лицо, когда сидела на нем сверху. Выглядел ли он таким же скучающим, когда я была на его члене?

— Что ты имеешь в виду? — Его тон ровный, но, возможно, я начинаю понимать Атласа, потому что слышу скрытый гнев.

Я понизила голос, склоняясь к шепоту. — Это испытание — фарс. Попасть в Подземный мир невозможно. Они привели нас сюда по другой причине. Мы в доме Гидры. Айанна и ее восемь клонов, они девять гребаных голов Гидры. У них ядовитое дыхание, которое высасывает жизнь из их жертв. Прямо сейчас у них есть одиннадцать чемпионов, которые охотно сидят в их котле с тушеным мясом, пока они медленно варят нас до смерти. — Я запыхалась к тому времени, как закончила вываливать всю свою недавно приобретенную информацию на его плечи.

Атлас садится, его глаза уставились в точку на дальней стене, пока он обдумывает то, что я сказала. Вау. Даже когда он сидит прямо, на нем нет никаких складок или «валиков».

— Откуда ты знаешь? — Атлас прикусывает нижнюю губу. Его плечи напряжены, а пальцы впиваются в одеяло.

— Как ты себя чувствуешь, Атлас? Полон своей обычной энергии? Готов совершить десятимильную пробежку и перевернуть несколько машин для развлечения? — Я приподнимаю бровь, ожидая увидеть, будет ли он честен со мной или сделает вид, что яд на него не подействовал.

— Я устал, — медленно произносит он, словно неохотно признавая свою слабость.

Я замечаю, что он не отрицает, что занимается этим дерьмом ради удовольствия.

— Ты случайно не обратил внимания на людей, приносящих нам еду в последние несколько дней? Ты видел сегодня Грир или Шафран?

— Черт. — Атлас проводит рукой по своим коротко подстриженным волосам.

— В основном. — Я вздыхаю с облегчением; почти уверена, что он мне верит. Я не хочу думать о том, что бы я делала, если бы он этого не понял. Та небольшая передышка от усталости, которую давал свежий воздух, давно прошла. Пребывание в этом доме снова лишило меня энергии. Сколько у нас времени, прежде чем это станет слишком? Прежде чем яд высосет из нас всю жизнь.

— Я думаю, что в этой ситуации ты и другие парни чувствуете себя не так плохо, как леди — чемпионы. Ларк выглядела сегодня ужасно. Она весит не больше ста фунтов, так что неудивительно, что яд подействовал на нее быстрее. Я не знаю, сколько у нас времени.

Атлас глубоко вдыхает через нос, затем останавливается, сильно нахмурив брови. Да, этот воздух пропитан ядом.

— Единственный способ убить Гидру — это отрубить им всем головы. — Атлас прижимает палец ко рту, привлекая мой взгляд туда. Вместо этого я моргаю и смотрю на дождь за окном.

— И это должны быть скоординированные усилия. Если мы не срежем их все сразу, на их месте вырастут еще две, — добавляю я услужливо.

— Черт.

Я киваю ему, потому что, действительно, что еще можно сказать? — Как ты думаешь, насколько другие чемпионы будут готовы отложить наши разногласия в сторону, чтобы работать вместе над этим?

Карие глаза Атласа встречаются с моими. От света из ванной они кажутся темнее, чем я их когда — либо видела.

— Может быть, мне стоит разобраться с Престоном.

Никаких возражений с моей стороны.

ГЛАВА 30

М

ы решаем подождать до утра, чтобы найти остальных и рассказать им о том, что происходит. Никто из нас не знает, где остановились все остальные, и мы не хотим, чтобы Айанна или кто — либо из ее сестер — змей заподозрили, что мы за ними следим.

Наверное, это ошибка. К тому времени, как я спускаюсь вниз на завтрак, у меня такое чувство, будто меня сбил грузовик. Мы с Атласом оба спали с открытыми балконными дверями. Я бы переночевала на улице, если бы всю ночь не лил дождь. Порез на моем пальце, нанесенный деревом прошлой ночью, все еще не зажил. Это действительно чертовски тревожно, потому что все должно было зарасти в течение нескольких минут.

Когда я подхожу к столу, он наполовину пуст. Нико на месте, но Ларк, Джаспер и Грир отсутствуют. Дрейк и Атлас сидят напротив моего обычного места. Престон, Тайсон и Джейд дальше по столу, но Джейд выглядит дерьмово. Бледное лицо Престона осунулось и имеет болезненный оттенок, но он выглядит не так плохо, как Джейд.

Мы должны разобраться с этим сегодня, иначе есть реальный шанс, что мы не все выйдем отсюда. Атлас ловит мой взгляд через стол. Его взгляд ненадолго останавливается на Дрейке, а затем возвращается ко мне, когда он почти незаметно наклоняет голову. Я смотрю на Дрейка, и уголок его рта приподнимается в легкой улыбке. Похоже, у Атласа уже было время поговорить с ним. Теперь я чувствую себя бездельницей.

Наружная дверь распахивается. Входит Айанна со своей свитой Гидры и жрецом с глазами — бусинками. Он не возвращался с момента первого приема пищи, вероятно, потому, что не хочет быть отравленным. Его тонкие губы растягиваются в ухмылке, когда он оглядывает всех отсутствующих чемпионов за столом. Айанна натренированно улыбается нам, сложив руки перед собой. — Доброе утро, чемпионы. Надеюсь, вы все немного отдохнули. После завтрака я приглашаю вас продолжить осмотр дома и поработать над вашим испытанием.

Она отступает назад, и жрец выходит вперед. — Склоните головы.

Чем больше я устаю, тем труднее становится