Книга Ларисса. Призраки прошлого - Сергей Пономаренко

К удивлению Григория, спустившись почти к подножию горы, они наткнулись на небольшой провал. Под корнями дерева виднелось довольно большое отверстие в земле, а за ним проход, свод которого был выложен кирпичом в несколько рядов. Подземный ход!

Ребята включили захваченные с собой фонарики и стали на четвереньках заползать в мрачный, темный ход. Григорию, чтобы не показаться трусом в глазах друзей, пришлось последовать за ними. Чем глубже они спускались, тем шире становился ход, уже можно было выпрямиться во весь рост. Григорий водил фонариком по кирпичным стенам подземного хода, где было сделано множество надписей, следовательно, ребята не были первооткрывателями.

— Помните о вурдалаках, громко не разговаривайте, — шепотом предупредил Леха.

— А если они на нас нападут? — несмотря на все свои старания, Григорий не смог скрыть дрожь в голосе.

— У меня с собой святая вода, она действует на них, как кислота, — обнадежил друзей Леха и скомандовал: — Идем впереди по очереди. Я делаю десять шагов, затем меня сменяет Никита, через десять шагов будет твой черед, Гриша. Потом снова первым иду я. Кто находится впереди, тот и несет бутылочку со святой водой против вурдалаков.

Григорий понимал, что истории про вурдалаков — это выдумки Лехи. Но, оказавшись в подземелье, окруженный пугающей темнотой, которую едва пробивали слабые лучи их фонариков, он верил в их существование и в то, что они могут находиться здесь. Он уже пожалел, что отправился сюда с ребятами. Отказаться идти дальше и выбраться из подземелья он тоже не мог — страх прослыть трусом и из-за этого терпеть насмешки пересилил страх перед вурдалаками.

Когда пришел черед Григория идти впереди, он шел, как в тумане, держа в одной руке фонарик, в другой — бутылочку со святой водой, все время ожидая, что впереди внезапно возникнет жуткий лик вурдалака. Он с ужасом понял, что не сможет дрожащей рукой с фонариком открыть спасительную бутылочку, чтобы плеснуть воду в нечисть, и внутри у него все похолодело.

Ему оставалось сделать последние два шага, прежде чем его сменит Леха, когда за спиной раздался ужасный вой! От испуга Григорий выронил фонарик, и тот, упав, погас. Прижавшись к стене, Григорий оказался в непроглядной темноте, свет фонариков его друзей тоже пропал. Единственное, что он смог сделать, — это открутить пробку бутылочки и держать ее наготове. Его окружала пугающая тьма и тишина. Прождав несколько секунд, в течение которых ничего не происходило, он едва слышно позвал:

— Леха, Никита, где вы?

Но его спутники не отзывались. Тогда он позвал громче, но снова не дождался ответа. Он опустился на колени и стал на ощупь, одной рукой искать фонарик, в другой продолжал держать спасительную бутылочку. После долгих поисков, когда он уже отчаялся найти фонарик, тот нашелся. Но, несмотря на все попытки Григория, он так и не зажегся. Еще несколько раз позвав друзей и не получив ответа, Григорий понял, что они над ним посмеялись и бросили в подземелье одного. «Надо как-то отсюда выбираться», — подумал он, но с ужасом понял, что, крутясь в поисках фонарика на одном месте в полной темноте, он потерял ориентацию и теперь не знает, в какую сторону ему идти.

Он доверился своей интуиции и, держась за стенку рукой, стал осторожно двигаться по подземному ходу. Все время ему что-то попадало под ноги, он то и дело спотыкался. Вдруг он услышал противный писк, от которого у него внутри все сжалось, а потом что-то зашуршало. «Крысы!» Ему вспомнились рассказы о том, что стая крыс может напасть на человека, и в таком случае бутылочка святой воды в руке ему не поможет. Он мысленно отсчитал тридцать шагов, но впереди не было никакого просвета. «Я делаю слишком маленькие шажки, поэтому еще не дошел до выхода». Он прошел еще десять шагов, а впереди по-прежнему была непроглядная темнота. Его обуяли паника и желание бежать. «Но куда?!»

«Если я пошел не в том направлении, надо вернуться назад», — пришла успокоительная мысль. Развернувшись, он двинулся в обратном направлении, считая шаги, и вдруг натолкнулся на препятствие, ощупав которое понял, что это завал. «Тут лабиринт? Я заблудился?!»

Он стал выть, кричать, звать на помощь, но вскоре опомнился. Ведь это могло привлечь сюда темные силы, которые где-то тут притаились и дремлют до своего часа.

Вновь развернувшись, Григорий пошел назад. Разыгравшееся воображение рисовало страшные картины, как он доходит до конца лабиринта и оказывается в мрачном склепе, двигается между гробами, становится на крышку гроба, упирается в могильную плиту, силится ее поднять и не может.

Его лицо обдало свежим ветерком, и он обрадовался, поняв, что выход рядом. Выбравшись наружу, он с удовольствием вдыхал свежий воздух, радуясь, что выбрался из подземелья. Стемнело, но ориентироваться еще можно было, и он поспешил покинуть гору. Лишь поздней ночью он добрался домой, где его ожидали встревоженные родители.

Страхи в подземелье для Григория не остались без последствий. Ночами его мучили кошмары, он с криком просыпался и больше не мог заснуть. Хуже было, когда он ночами с широко открытыми глазами бродил по дому. Его стали преследовать навязчивые идеи (счет ступенек, шагов, людей на улице; болезненная чистоплотность и т. п.), которым он был обязан следовать, иначе ему не было спокойствия. Отец, психиатр, поставил сыну диагноз — обсессивно-компульсивное расстройство[56], или невроз навязчивых состояний. Он занялся лечением сына дома и лишь иногда приводил его в больницу, в свое отделение. Ему удалось излечить сына, но у Григория остался страх, что это болезненное состояние к нему когда-нибудь вернется. После случая с подземным ходом родители перевели Григория в другую школу. Григорий тогда решил пойти по стопам отца, в будущем стать врачом-психиатром. Он втайне таскал книги по психиатрии из библиотеки отца, знакомясь с причудливыми заболеваниями психики человека. Все изменилось, когда в начале десятого класса Владлен Николаевич организовал школьный театр, который резко поменял планы Григория на выбор своей профессии.

«Неспроста следователь задал мне этот вопрос, — размышлял Григорий. — Откуда он может об этом знать? Даже никто из моих одноклассников об этом не знал. Родители вряд ли кому-то говорили о моем заболевании, выходит, остается помощник отца».

Григорий не помнил ни его имени, ни даже внешности, возможно, это мог быть и Николенко. События того периода времени он вспоминал с трудом, так как тогда принимал лекарства, после которых ощущал себя, словно в полусне, часто не отделяя реальность от того, что пригрезилось.

«Даже если следователь узнал, что с того? — продолжал размышлять Григорий. — Ведь это было так давно». — «А если следователь предполагает, что психическое заболевание вернулось к тебе, только в новом обличье? — ехидно предположил внутренний голос. — Расщепление сознания: ты и Григорий, и Ларисса в одном лице, сам себя преследуешь». — «Вздор! Еще скажи, что убийства совершал я! — разозлился Григорий. — Это же не кино, а жизнь!» «Миллиган[57] тоже существовал в реальности, — заметил внутренний голос, но после этого умолк.