Книга Смыжи - Петр Ингвин

— Жаль, что поблизости нет ни одного белого карлика, — продолжила она, — на практике проверить было бы проще. Я в шутку затребовала в принтере, но он предложил фигурку белого цвета. Обидно, когда умная техника настолько тупая.

— Неправда, техника у нас мудрая. Сработала «защита от дурака», а то ведь и черную дыру кто-нибудь закажет.

У Юли загорелись глаза:

— А он может?!

— Пока нет. Сможет ли в будущем — зависит от нас. Кстати… — Вадик подумал, как бы аккуратнее вырулить на послание. Увы, ничего не придумалось, и он выдал прямым текстом: — Я оставил тебе письмо между приборами. Прочти завтра. Именно завтра, не сейчас. Даешь слово?

— Даю. — Юля демонстративно вздохнула. — Может, намекнешь, в чем дело, а то ведь я не усну. Новое задание? Нейтроний? Хромоплазма? Или вернемся к конденсату Бозе-Эйнштейна?

— Завтра все узнаешь.

— Хорошо. Тайны — это здорово. Обожаю. У меня тоже есть тайна. Тоже скажу потом, причем не завтра, а… В общем, как только, так сразу. Кстати, работать вдруг как-то сразу расхотелось. Теперь до утра смогу думать только о тайне. Наверное, пойду спать.

— Правильно, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

Они разошлись.

Дома Вадик «закрыл шторы», как называлось глухое запечатывание немешарика, чтобы никто не беспокоил, резко выдохнул и лег в кровать.

Кровать была жесткой. Это был собственный выбор — из мягкой труднее вставать. Вадик не мог позволить себе нежиться в постели, пусть даже рядом с Яной. Время идет. А теперь оно пришло.

Яна лежала рядом. Выращенные из кровати щупальца жизнеобеспечения оплетали тело с ног до головы, отчего оно напоминало обвитого водорослями утопленника. Ужасное зрелище. Ужасное сравнение. Ничего, скоро все изменится, Яна снова станет Яной, и на ее щеках заиграют очарованием обаятельные родные ямочки.

— Запуск новой программы, — скомандовал Вадик и закрыл глаза. — Протокол «Смыжи».

Внешне ничего не изменилось. Немешарик менял настройки, это могло занять некоторое время — настолько масштабно в существование живых домов еще не вмешивались.

Мысли вновь переключились на Яну.

Вадик так настроил свой дом, чтобы ей было комфортно, но сначала ему в голову не приходило, что в немешарике можно жить не только телом, но и сознанием. Подключенная к немешарику, Яна стала его частью, вошла в него разумом и научила любить. Да, именно она, изнутри. Открытия Вадика и его вмешательство лишь направили процесс в нужную сторону, а затем систематизировали и закрепили случившееся. Живой дом в таких делах с удовольствием шел навстречу. Возможно, помимо прочего, задействовались упомянутые Милицей зеркальные нейроны. По возвращении нужно будет проверить.

— Загрузка завершена, — объявил немешарик странным задумчивым тоном.

— Запускай синхронизацию.

Осталось совсем чуть-чуть. Сердце колотилось, зубы скрипели, на лбу выступил пот. Еще немного, и Вадик с Яной встретятся на ее территории. Он пригласит ее наружу. И наступит момент «Икс». Если Яна не согласится, придется уводить ее силой. А силу даст энергия любви. Чего-чего, а любви у Вадика достаточно. Бездонной. Неохватной. Нерастраченной.

— В состоянии бодрствования полная синхронизация невозможна, — проинформировал немешарик. — Проводить частичную?

— Нет. Усыпляй.

В голове стучала самая главная, самая важная мысль: люди, которые любят друг друга, должны быть вместе. И неважно, здесь или там. Лучше, конечно, здесь. Но если не получится…

Главное — влюбленные должны быть вместе.

* * *

Ощущение полусна. Так бывает, когда проснулся, но вокруг происходят вещи, непредставимые в реальности. И понимаешь, что вновь провалился в небытие. Невозможного, как известно, нет только в любви и во сне.

Вадик почувствовал, что погружается в тело немешарика: кровать проминалась и раздвигалась, как перина, если перевести настройку с жесткости на запредельную мягкость. Так тонет в воде мокрое дерево: медленно, но неотвратимо. Пушистый мох окутывал руки, ноги, живот, грудь, голову…

Рядом так же погружалась оплетенная щупальцами Яна. Такие же присоски впивались сейчас и в Вадика, и с каждым прикосновением мир менялся, обретал новые краски, становился многомерным и бесконечным. Сон, переплетенный с явью, продолжался. Мысли оставались отчетливыми, но теперь они были тягучими и приглушенными, как звук, что прошел сквозь вату.

Так бывало при «мысленных письмах», как Вадик называл сеансы связи с Яной. Это было из области фантастики и не поддавались объяснению, поэтому Вадик никому не говорил об иногда случавшейся мистической передаче информации. Немешарик брал на себя функцию устройства связи, с его помощью Яна общалась с Вадиком через ночные видения, иносказательно, но с каждым разом все увереннее и конкретнее. Потому у Вадика получалось то, чем не мог похвастаться даже профессор. Если бы Вадик не торопился с проектом «Смыжи», общение со временем вышло бы на новый уровень и превратилось в нечто вроде ночного телефона: каждый посылал бы другому образы и мысли, затем получал ответ, и слияние душ, о котором мечталось, происходило бы само собой, день за днем все сильнее, а с годами…

Именно. На это требовались годы. Ждать так долго было невыносимо, поэтому Вадик сделал то, что сделал.

Кровать поглощала обоих вглубь себя, ближе к уходившим в землю корням живого дома, поверхность над лицом затягивалась, но дыханию это не мешало — за жизнеобеспечение отныне отвечал немешарик. Процесс напоминал погружение в «гроб» восстановителя медицинской капсулы.

Странно, Вадик не давал команды на впитывание себя и Яны целиком, рассчитывал только на взаимодействие разумов и даже не знал о такой возможности. Но если подумать, то все правильно, без соприкосновения кожи с воздухом тело, слитое с организмом немешанирика, будет функционировать эффективнее, а сознания сольются надежнее. Живой дом самостоятельно избрал лучший способ.

Психологи прошлого считали сознание приспособительным актом, созданным природой для выживания в меняющихся условиях. Немешарик приспосабливался к тому, что хотели хозяева. Его зачаточное сознание развивалось, а Яна многократно усилила его своим присутствием внутри.

* * *

— Как же долго ты шел!

Вадик почувствовал жаркие объятия.

Объятия были, но физического тела — привычного материального придатка сознания — не было. Тело осталось погруженным внутрь кровати, а нечто, назовем это душа, воспарило, встретилось с душой Яны и сейчас яростно обнималось. Вселенная была бесконечной, Вадик был ее частью и мог объять мироздание. Но смотрел он только на Яну. Он видел Яну, хотя понимал, что видит сохраненный в памяти образ. Здесь нельзя видеть глазами или чувствовать телами.

— Джонни… — ушами, которых нет, слышал он голос, который не мог существовать в нематериальном мире, — мне было так одиноко…