Книга По образу и подобию - Нора Робертс

— У меня, к сожалению, почти нет времени, чтобы следить за состязаниями. Держу пари, вы заставляли других игроков побегать.

— Мне и самому хотелось бы так думать. Я ушел из баскетбола уже восемь лет назад. Это игра для молодых, как и любой спорт. — Он взял у нее башмак. Ладонь у него была такая широкая, а пальцы такие длинные, что башмак сразу перестал казаться огромным. — Вас интересует серия «Лавина» фирмы «Микон»?

— Меня интересует список ваших покупателей, приобретших эту модель пятнадцатого размера.

— Вы из отдела убийств?

— Вы тоже мастер угадывать позиции.

— Я видел отрывок вчерашней пресс-конференции. Мне остается только предположить, что это имеет отношение к Парковым Убийствам.

— Это вы их так окрестили?

— Да нет, слышал где-то. Об этом много говорят. — Задумчиво поджав губы, он повертел башмак в руке. — Значит, вы разыскиваете человека, который носит данную модель данного размера?

— Если вы предоставите мне список покупателей, это поможет мне в расследовании.

— Я буду счастлив помочь.

— А также список работников магазина, купивших эту модель.

Это заставило его призадуматься.

— Что ж, я должен считать, что мне крупно повезло: сам я ношу семнадцатый. Может быть, поднимемся ко мне в кабинет, пока я составляю список, или желаете осмотреть магазин?

— Мы поднимемся. Пибоди… — Ева запнулась и нахмурилась, заметив, что Пибоди зажала в руке целую горсть разноцветных носков. — Ради всего святого, детектив!

— Извините. Извините. — Пибоди подбежала к ним. — Дело в том, что у меня и дед, и брат… У всех большие ноги. И я подумала…

— Никаких затруднений. — Ричардс сделал знак продавцу. — Я прикажу, чтобы их пробили через кассу и упаковали. Можете забрать их на прилавке в главном зале, когда будете уходить.

— Понимаете, Рождество-то уже не за горами, — принялась оправдываться Пибоди, выходя из магазина с красочным пакетом в руке.

— Ой, я тебя умоляю!

— Нет, честное слово. Время летит. Покупать подарки надо заблаговременно, когда подворачивается что-то подходящее, а то потом придется бегать по городу с безумными глазами. И потом, это действительно хорошие носки, и они были на распродаже. А куда мы идем? Ведь машина…

— Мы идем пешком. Тут всего шесть-семь кварталов. Ты же страдаешь из-за своей попы? Прогулка пойдет ей на пользу.

— Я так и знала! Я же говорила, что эти брюки меня толстят… — Пибоди вдруг остановилась и, прищурившись, взглянула на Еву. — Вы нарочно это сказали, чтобы наказать меня за покупку носков! Так?

— Правды ты никогда не узнаешь. — Ева на ходу вынула из кармана подавшую сигнал мини-рацию. — Даллас.

— Нашел тебе первые совпадения, — сказал Фини. — Мы перешли на следующий уровень. Отбрасываем женатых, семейных и всех, кто не подходит под психологический портрет.

Ева ловко лавировала в людском потоке.

— Отправь все на мой компьютер в кабинете. Спасибо за оперативную работу, Фини.

— Мои ребята прихватили сверхурочные.

— А как насчет дисков из метро?

— Дохлое дело. Ничего не обещаю.

— Ладно, посмотрим. В лаборатории идентифицировали башмак. Я уже добыла список покупателей в первом магазине. Перешлю его тебе. Если что-то найдешь, дай мне знать в ту же минуту.

— Понял. Сколько всего магазинов?

— Больше, чем хотелось бы, но мы обойдем все. Он житель Нью-Йорка, и я держу пари, он делает все свои покупки в городе. Нам надо ускорить работу, потому что он явно пошел по нарастающей.

— Да, я уже слыхал. Мы тут будем пахать круглые сутки. Если тебе понадобятся мальчики на побегушках, дай мне знать.

— Непременно. Спасибо.

Они посетили еще два обувных магазина. Только после этого Ева сжалилась над своей напарницей и позволила ей купить соевых хот-догов с тележки. Это был подходящий день для еды на свежем воздухе, поэтому они устроились на траве в Центральном парке, и Ева принялась изучать замок.

Все началось не здесь, но для нее это стало стартовой точкой.

Мужчина королевских размеров. «Я в замке король…» А может, никакой связи нет, может, это натяжка?

Вторую жертву он уложил на скамейку возле памятника героям. Мужчинам, исполнившим свой долг. Мужественным мужчинам. Мужчинам, отважно шагнувшим навстречу опасности и смерти и навеки оставшимся в памяти потомков.

Он любил символы. «Я в замке король», мужество перед лицом смерти…

Третья жертва была оставлена рядом с овощными грядками у ног статуи, изображающей пару фермеров. Соль земли? Соль очищает и придает вкус? Нет, все это чушь.

Работа на земле. Вырастить что-то своими руками. Трудиться, проливать пот, чтобы дать жизнь.

Ева тяжело вздохнула. Это могло как-то сочетаться с ремеслами? Могло. Значит, опора на собственные силы. «Сделай сам».

Парки явно что-то значили для него. Парки сами по себе. Что-то случилось с ним в парке, что-то, за что он мстил всякий раз, когда убивал.

— Мы могли бы вернуться в прошлое, — пробормотала она. — Проверить, не было ли сексуального нападения на мужчину в одном из городских парков. Нет, не на мужчину, на мальчика. В этом вся суть. «Теперь я большой, никто не посмеет ко мне приставать». Но тогда он был беспомощным ребенком. Что может сделать ребенок, как противостоять насилию? Надо стать сильным, чтобы это больше не повторилось. Лучше умереть, чем допустить, чтобы это повторилось.

Пибоди ответила не сразу — она не была уверена, что Ева обращается к ней.

— Возможно, его избили или унизили. Сексуальное насилие вовсе не обязательно. Его каким-то образом унизила или обидела деспотичная женщина, имевшая над ним власть.

— Да. — Ева рассеянно потерла раскалывающийся от боли затылок. — Скорее всего, это именно та женщина, которую он теперь символически убивает. Но, если это была его мать или сестра, скорее всего, мы ничего не найдем в архивах. И все-таки надо проверить.

— Если над ним надругалась женщина, которая его воспитывала, он мог стать уродом с детства. А потом боек сработал, и он начал мстить.

— Считаешь, если она била его в детстве, это его извиняет? — спросила Ева.

Резкость ее голоса заставила Пибоди насторожиться.

— Нет, шеф. Я считаю, что в этом причина. В этом состоит его мотив.

— Убивать невинных людей и купаться в их крови только потому, что тебя обидели в детстве? Нет, это не причина! Кто бы, как бы и когда бы тебя ни обижал. Это отговорка для адвокатов и психоаналитиков, но это неправда. Правда в том, что надо оставаться человеком. А если не можешь, значит, ты ничем не лучше того, кто тебя избивал. Того, кто тебя сломал. Ты ничем не лучше того, кто хуже всех! Можешь сколько угодно твердить о порочном круге насилия, о том, что ты сам жертва и это вызвало у тебя травматический синдром, можешь сколько угодно нести всю эту чушь… — Ева оборвала себя на полуслове, чувствуя, как подступает к горлу горечь ее собственного гнева. Она подтянула к груди колени, прижалась к ним лбом. — К черту. Я наговорила лишнего.