Книга Корректировщик. Блицкрига не будет! - Георгий Крол

Сдержать усилиями полка всю массу войск нескольких армий – это, доложу я вам, непросто. Вокруг дрались отдельные роты, взводы и отделения. Только бесперебойная радиосвязь позволяла нам хоть как-то координировать действия полка в целом. К счастью, это понимали все, штаб и радистов прикрывали надёжнее, чем родную мать. Часто, из опасения попасть по своим, дрались врукопашную.

Вот только я опять не учёл, с кем имею дело. И я вовсе не о немцах. Я о Генштабе. А может, о лично товарище Сталине. В тот момент, когда я решил, что всё, баста карапузики, со стороны Варшавы донёсся нарастающий гул. В небе над нами появилась целая армада тяжёлых «ТБ-3» и «ЛиСов». Ни я, ни, тем паче, фрицы не успели сообразить, что к чему, а нам на головы посыпался… десант. Небо покрылось белыми облаками куполов. Их было много. Очень много. Вокруг меня орали бойцы и командиры. Тут было и «Ура!», и «Бей гадов!», и много ещё чего, не всегда цензурного.

Мы забыли обо всём, кроме одного. Прикрыть своих братьев-десантников, не дать немцам уничтожать их в воздухе. Без всякой команды, без всякого согласования полк бросился в атаку. Но и немцы удивились не меньше. Только они совсем скисли, поняв, что мы только отвлекли их внимание. Наша внезапная атака окончательно их деморализовала. Непобедимый вермахт бежал кому и куда было сподручней…

Вскоре к моему штабу подошёл худощавый человек в комбинезоне. Три большие звёздочки на плечах. И лицо было очень знакомым. Особенно вихрастая причёска. Пока он шёл ко мне, я мучительно пытался вспомнить. И ведь вспомнил же. Буквально на секунду раньше, чем он представился.

– Командир 5-й воздушно-десантной бригады полковник Родимцев. Бригада десантировалась в составе 3-го воздушно-десантного корпуса. Имеем задачу во взаимодействии с 12-м мехкорпусом и 1-м гвардейским воздушно-десантным полком окружить и уничтожить немецкую группировку в Варшаве.

Посчитав официальную часть оконченной, полковник протянул мне руку. Я пожал её с огромной радостью.

– Да уж, Александр Ильич. Вовремя вы появились. Ещё чуток, и пришлось бы нам совсем паршиво. Люди-то пока есть, а вот боеприпасов ноль. Так что спасибо, выручили.

– И вам спасибо, что не дали фрицу в воздухе нас прижать. Можно сказать, чисто приземлились, почти без потерь, как на учениях.

Как оказалось, о нас позаботились. Боеприпасы к пушкам БМД, патроны. Гранаты, выстрелы к «РПГ», всё мы получили. Полк приводил себя в порядок. Потери были большие, о двух ротах, ушедших к гетто, ничего не было известно. Может, с рациями что? Надеюсь, ребята живы. Иначе не представляю, как я Лене в глаза смотреть буду. Бои шли достаточно вяло. Немцы вели себя странно, было такое впечатление, что из них выпустили воздух.

А вскоре к нам с двух сторон вышли танки. Наши танки, 12-го мехкорпуса. На правом фланге, со стороны Иерусалимских аллей – 144-го танкового полка, а на левом, со стороны улицы Полчиньска, 56-го. Варшава была полностью окружена. Корпус Черняховского дрался уже на левом берегу Вислы. Свою задачу выполнили 23-й и 28-й понтонные и 371-й сапёрный батальоны, навели переправу, и на улицы левобережья пошли бойцы мотострелковых полков. Немцы начали массово сдаваться. Сопротивление оказывали эсэсовцы, которым так и так жить не светило, или убеждённые нацисты. Отдельные очаги боёв существовали до 27 июня, но город был взят к вечеру 25-го.

В 21.40 я получил приказ передать свою полосу 3-му воздушно-десантному корпусу, сдать трофейную технику и двигаться к Бресту, а оттуда в Лиду. Мы передали десантникам Родимцева, которые устраивались на наших позициях, танки, «Ганомаги», единственную пушку и чудом уцелевшую Flakvierling 38, только без боекомплекта. Чтобы выполнить приказ, надо было соединиться с десантниками, ушедшими в гетто. Полк выдвинулся к нему. Хотя город и был наш, шли с опаской, и не зря, дважды пришлось зачищать дома, а один раз вступили во встречный бой с группой эсэсманов.

Мы прошли по Желязной, потом по Твардой и вышли на Гжибовскую площадь. Только теперь мы поняли, что за сладковатый запах висел в воздухе. На площадь пленные немцы сносили тела. Некоторые из них при прикосновении рассыпались в прах, и бойцы, Серёгины бойцы, со страшными, будто окаменевшими лицами, пинками заставляли немцев руками собирать этот прах в мешки, чемоданы, кастрюли и ставить рядом с телами. Пыль, кирпичная крошка, пепел, гарь, пот, всё это делало людей похожими на ожившие статуи.

В надвигающейся серой июньской темноте, подсвеченной огнём пожаров, они казались особенно страшными. И только глаза были живые, горящие холодным огнём ненависти. И встретив этот взгляд, немцы старались стать меньше ростом, а потому работали, не поднимая головы. Некоторые плакали, были такие, кто тихо поскуливал, как побитая собака. Видимо, даже у них не умещалось в голове произошедшее. Трупы эсэсманов, насколько я видел, стаскивали куда-то за дома. Серёга, такой же мрачный, как и его люди, пояснил, что там, в стороне, есть огромная воронка. Туда и сбрасывают.

Чуть в стороне лежали несколько тел, накрытых плащ-палатками. Одно из них выглядело как-то странно. Я подошёл и, приподняв, заглянул под край. И сразу опустил обратно. Вообще-то, я знал в лицо и по именам почти весь свой полк, но кто лежит здесь, понять было нельзя. Серёга уже был возле своих командиров. Когда мы подошли, все склонили головы в приветствии. Ни у кого на площади не было головных уборов, так что отдать честь по-уставному было нельзя. Я кивнул на обгоревшее тело:

– Кто?

– Мишин.

Серёга крутанул желваками, а я вспомнил светловолосого лейтенанта, его подчиненного. Мишу в кубе. Потому как Мишин Михаил Михайлович. Всегда чуть улыбающегося. Любимца всех девушек в городе и области. Причём он вообще ничего для этого не предпринимал. Вот уж действительно, чем больше женщину мы меньше… И вот.

– Как?

– Одна сволочь несколько десятков женщин и детей согнал в угол и уже огнемёт поднял, падла. Вот Мишка под струю и прыгнул, между ним и людьми. А потом, уже горящий, задушил голыми руками. Потушить не смогли. Но он до последней секунды молчал, только зубами скрипел. Сначала.

Голубев сам заскрипел зубами так, что слышно было на всю площадь.

К нам стали подходить люди с жёлтыми звёздами на одежде, гладили по рукавам, по лицам. «Дзенькую бардзо», «А шайнем данк» и «Тода раба» повторялось несчётное множество раз. Потом я заметил, что вместе с немцами носят тела люди с такими же жёлтыми звёздами на рукавах. Мне объяснили, что это полиция юденрата и спекулянты, которые наживались на людской беде даже здесь. Полк уже втянулся на площадь, бойцы Голубева заняли свои места в строю. Только бойцы отделения, оставшиеся охранять БМД, и немногие имеющиеся на ходу грузовики не были в строю со всеми. Вперёд вышел комиссар Оболенский:

– Товарищи бойцы, ребята мои хорошие. Посмотрите вокруг и запомните. Хорошенько запомните то, что вы видите. И никогда не забывайте. Нигде и никогда, пока мы живы, такое не должно повториться. Клянёмся!

Полк выдохнул одним голосом:

– Клянёмся!