Книга Последние битвы Императорского флота - Олег Гончаренко

Сколько бесплодных усилий было потрачено в Екатеринодаре, чтобы получить хотя бы что-нибудь из пропадавшего здесь имущества, в бескрайних степях, безо всякой пользы!

Незадолго до выступления в отряде Пышнова стало известно, что на железнодорожном пути Минеральные Воды — Петровск активизировали свою деятельность какие-то горские племена.

Под влиянием большевистской агитации многочисленные народности Северного Кавказа потребовали «независимости» и провозгласили некую Горскую республику.

12 апреля 1919 года эшелон двинулся через Минеральные Воды на станцию Червленая, где, в зависимости от обстановки, должен был определиться дальнейший путь морского отряда. Участник похода вспоминал: «В Червленой-узловой (на реке Тереке) мы узнали с бронепоезда „Терец“, что железная дорога, мосты, станции далее не существуют — Чечня восстала, и вдоль по Тереку происходят взаимные налеты и бои горцев с казаками. Вековая вражда вылилась в кровавую, беспощадную войну, воскресившую в полном объеме времена Лермонтова».

Капитан Пышнов приказал отряду построиться в походную колонну, погрузить часть снаряжения и сопровождавших отряд жен и детей на грузовики, а затем повел его в сторону от железной дороги с целью вывести к Каспийскому морю пешим путем, где-нибудь севернее устьев Терека.

Таким образом, морские добровольцы добрались до Кизляра, преодолев бурные воды бушующего от весеннего разлива Терека.

Железнодорожный мост через реку оказался разрушенным, и восстановить его без специального инструментария было невозможно.

Погода стояла все время ясная и довольно теплая. Половину имущества можно было с грехом пополам перетащить на другой берег по доскам, кое-как настланным на остатки моста, но тяжелые грузовики по ним никак не могли проехать, и морякам пришлось налаживать надежную переправу.

Неподалеку от стоянки отряда добровольцы нашли старый, склепанный из листового железа паром и наскоро привели его в порядок. Труднее было подать леер с одного берега на другой. Но доброволец-богатырь и атлет-гардемарин Владимир Загорский, несмотря на холодную воду и быстрое течение, отлично справился с этой задачей.

Затем осталось насыпать на обоих берегах небольшие гати для подхода грузовиков вплотную к парому. Работа велась весело и дружно, почти безо всяких инструментов, и через несколько часов при радостных восклицаниях весь отряд со всеми вещами оказался на другом берегу.

В дальнейшем было решено, что для определения пути и места ночлега капитан 1-го ранга Константин Карлович Шуберт с несколькими вооруженными офицерами отправится на двух грузовиках вперед, а остальной эшелон будет двигаться с начальником флотилии капитаном 1-го ранга Пышновым походным порядком.

Время пребывания отряда в Кизляре запомнилось одному из участников похода следующим образом: «12 марта мы прибыли в совершенно разграбленный большевиками и опустошенный сыпным тифом город Кизляр. Никогда не изгладится из моей памяти этот мертвый, покинутый населением город, памятник Гражданской войны». Для перевозки семей, провизии и имущества моряки наняли в Кизляре несколько повозок, запряженных волами.

Это странное шествие флота на волах можно было при определенном воображении отнести к далеким временам Петра Великого, когда, вероятно, таким же образом тянулись войска молодого царя по бесконечным степям Южной Руси к берегам Азовского моря для его первых блистательных побед, потрясших турецкое могущество.

Обстановка, вероятно, была похожей, но сколько порыва и надежд было тогда и какая злоба и бессилие ощущались участниками похода теперь. Грузовики не без труда выбрались на торную дорогу и быстро двинулись вперед. Вскоре Кизляр скрылся из виду. Свидетель похода вспоминал: «16 марта, погрузив незначительное имущество на захваченные в окрестностях подводы, отряд двинулся походным порядком к морю. Промаршировав 80 верст, через двое суток мы вышли на пустынное солончаковое побережье Каспия и расположились в маленьком, забытом богом и людьми рыбачьем поселке со странным названием „Чакан“. Это была кучка вонючих, грязных хижин, вылепленных из грязи, с полудиким населением, принадлежавшим к какой-то секте. Эти туземцы относились к нам с нескрываемым отвращением, как к чему-то поганому, запросто крестясь, плюясь и творя молитву после разговора с кем-либо из матросов или офицеров…»

Оставшаяся часть моряков вышла на несколько дней позже своего передового отряда, путь которого лежал теперь на большую станицу Терского казачьего войска Александрийскую, она же Копай.

По дороге передовой отряд морского эшелона изредка встречал цветущие казачьи хутора. Население встречало моряков робко и без вражды. Отряд оказался в местности, лишь косвенно и незначительно затронутой революционной бурей, где люди мало разбирались в тонкостях политических бед, сотрясавших державу.

Моряки увидели захолустный, самобытно развивавшийся патриархальный уклад жизни терских казаков, которого в те времена почти не коснулась «безжалостная и преступная рука» интернационала. В местах кратковременных остановок моряки наскоро закусывали, осведомлялись о дальнейшем пути, а командир их передового отряда оставлял краткие записки с руководящими указаниями для начальника флотилии, прося своих временных хозяев передавать их по назначению.

Однажды к вечеру отряд подошел к своей цели — станице Александрийской. Морские офицеры разыскали станичного атамана, немедленно распорядившегося разместить офицеров по хатам. Зажиточность и довольство казачьего населения поражали уже привыкших за годы Гражданской войны к аскетическому существованию морских офицеров, и люди провели незабываемые дни после долго перехода в не затронутых тлением смуты домах. В тех небольших, но добротно сделанных хатах углы были сплошь заставлены иконами старинного письма, перед которыми горела лампада, и где даже находились изображения государя Николая II в нескольких видах.

Атаман предупредил гостей, что сами казаки станицы, которым по случаю пасхальных праздников полагалось пьянствовать, были не очень спокойны — «лучше с ними особенно не связываться: в душу каждому не влезешь, а времена лихие и настоящей власти как будто нет».

На следующее утро, распростившись с атаманом, отряд тронулся дальше, получив на дорогу напутственные указания и казака-проводника. Предложенная за ночлег плата была казаками решительно отвергнута.

Добравшись до Петровска, морские добровольцы сделали много ценных наблюдений: «Петровск, к прибытию эшелона, напоминал осажденную крепость. Связь с внешним миром поддерживали только по радио и аэропланами. Горы кругом кишели восставшими туземцами, постоянно тревожившими немногочисленный гарнизон города и державшими его в напряженном ожидании и готовности к очередному налету. По ночам на окраинах, в виноградниках происходили перестрелки с абреками. Настроение было в достаточной степени тревожно».

Наблюдательные моряки отметили и то, что многие офицеры сухопутных сил, спасаясь от расправ большевиков в Армавире и Минеральных Водах, скитались по Кавказу и, чувствуя себя обреченными на голодную смерть, нашли в Петровске, под защитой генерала Бичерахова, не только свое спасение, но вновь обрели твердое положение и заработок, поступив на военную службу к британцам, чьи корабли уже основательно обосновались на Каспии для охраны нефтеперевозок с нещадно эксплуатируемых ими каспийских месторождений.