Книга Запоздалый приговор - Фридрих Незнанский

— Слушай… здесь ведь могут быть телекамеры наблюдения. Ведь могут быть, так?

Шопик усмехнулся.

— Нет, — сказал он совершенно уверенно.

— Нет?..

— Конечно нет. А ты прикинь: будет ли мудак такого масштаба провоцировать себе неприятности? На ровном месте, чтоб споткнуться?

Она не понимала:

— Какие неприятности?

— Имиджевые неприятности, имиджевые. Ты же догадалась, наверное, что делается в этой его сауне…

— Здесь бассейн… Зимний Сад, — зачем-то поправила она его.

— Хоть атомный котел, — хмыкнул Юрка.

— А при чем тут имидж?

— А подумай… Хотя тебе сейчас не до этого, нервы… Ты же говоришь про малолеток. А если какой-нибудь обидевшийся или решивший подзаработать охранник снимет это его «детское порно», обрадует это босса или нет? Как думаешь, он полный дурак?

— Думаю, нет.

— И я так думаю. Делай, что собиралась, и поскорей улепетывай оттуда.

— Да, — вздохнула она с облегчением, — убедил. Делаю.

Она спрятала телефон. Как хорошо, что есть он на свете, этот славный и верный Шопик…

В зале ничего не менялось. Все так же стыли безмолвные статуи, все так же предлагал свои интимные услуги бородатый сатир, а около него спала в плетеном кресле… ну, пусть не нимфа, а нимфетка. Но живая. И все теми же толчками лилась из эротичного мраморного юноши вода, а где-то еще мерно капали капли, звонко звенели струи…

Не медлить, черт возьми!

Она вынула камеру, зацепила диктофон, выключила его — все равно записывать оказалось практически нечего… Нечего в смысле аудио… А вот «видеоклип» сделать есть из чего.

Она отошла от столика на несколько шагов, так, чтобы захватить сразу все, начиная с вожделеющего сатира… Все хорошо, но с его башки сперва надо снять собственный жакет… Потом она откинула крышечку объектива.

И нажала кнопку REC.

Съемка, конечно, непрофессиональная, да и руки дрожат, но это не так уж важно…

Теперь все. Ах да, кассету лучше вынуть и нести отдельно… Она уложила ее в футляр и спрятала на груди, рядом с медальоном. Медальон — патрон, кассета — бомба.

Моника будто ждала ее. Всплеснула руками, стеклянно обрадовалась, заулыбалась. А может, она гораздо хитрее, чем кажется и чем хочет — казаться? Может, она следила и все видела?

Римма, не останавливаясь, окинула ее равнодушным взглядом.

— Алексей Романович спят-с, — прохладно сказала она ей. — Будиться, никак не желают. — Она обернулась на двери Зимнего Сада будто бы с крайней и искренней досадой. — А впрочем, попробуйте… Не исключено, что у вас что-нибудь и получится…

Спустившись вниз, она увидела в холле охранника. Тот сперва уставился на нее с удивлением, потом стал смотреть с немой вежливой полуулыбкой, как его учили…

— Закажите мне такси, — утомленно обратилась она к нему. — Это не очень сложно, надеюсь…

Охранник, кажется, растерялся. Потом ответил:

— Все будет сделано. Не беспокойтесь. Присядьте здесь, если желаете… Скоро подадут машину.

Она лениво опустилась на диван, краем глаза наблюдая за охранником: за тем, как он искоса посматривает на нее с подозрением, потом вынимает рацию и уходит в соседнюю комнату.

Она представила: он связался с диспетчером и спрашивает, как ему быть с этой новой дамочкой, шлюшкой-журналисткой, которая пожелала вдруг уехать… А диспетчер орет: взять! держать! не выпускать! Она с видяшкой, засланная, у нее уже компра готова на босса!.. В наручники — и в подвал!.. И зови Черепа, пусть выпытает у этой стервы хреновой, на кого там она работает!..

Она прикусила губу. Выругала себя за идиотские фантазии. Череп выдумался какой-то…

Но почему, черт возьми, охранник там медлит?!.. А ведь они, собственно, в любом случае проверяют, в каком состоянии их господин. Сначала прибежала «мисс Левински», покудахтала, наверное, поквохтала и, вероятно, позвала врача. Личный врач у Шерстяка есть обязательно… Врач посмотрел, брезгливо потрогал пульс, с гораздо большим интересом пощупал Анюточку. Махнул рукой. Велел позвать охранников, чтоб перенесли босса в спальню. Нажрался, не впервой… Хотя — он присмотрелся к бутылкам — выпито не так уж много. Странно…

Дверь распахнулась… Нет, дверь просто открылась, и уже другой охранник, более представительный, белозубо улыбнулся:

— Машина готова, водитель ждет.

8

Начинало темнеть, и вдали, между бетонными берегами бульвара, догорала кремово-алая река заката.

Она медленно шла по аллее, разглядывая фигурные оградки, которыми окружили деревья, каменных уродцев из сказочного собрания сочинений, установленных тут и там на детских площадках, на разнообразные качели-карусели, которые уже начинали зажигать вечернюю иллюминацию.

Ей сейчас было хорошо. День удался. Сейчас она передаст Шопику кассету, и после этого уже можно будет отметить первую победу.

Отпустив машину заранее, недалеко от памятника Пушкину (чтобы шофер не знал, куда именно ей нужно было прибыть), дальше она отправилась пешком. Во-первых, ей хотелось отдохнуть душой, а где же это сделать, как не на Тверском… Ну а во-вторых, у нее не было абсолютной уверенности в полной безнаказанности того авантюрного мероприятия, которое она только что провернула на даче Шерстяка. Поэтому к месту встречи с Юркой она отправилась пешком и чуть раньше, чтобы, так сказать, проконтролировать обстановку. На всякий случай.

Юрка Шаповалов, ласково (не всегда, впрочем) называемый Шопиком, также появился заранее. Римма смотрела на него с удовольствием. Был он теперь немножко — совсем немножко! — располневший, импозантный, с аккуратной рыженькой бородкой, которую, безусловно, любил, холил и лелеял. Когда-то, к выпускному балу, он вздумал было обзавестись усами, ну, его, понятное дело, высмеяли… Римма помнила все эти романтические школьные летописи, — хотя он и учился на год старше, вниманием младших девчонок пользовался. К тому же жил по соседству и был тайно, а потом и явно в нее влюблен.

После школы он навсегда остался светлым, солнечным пятнышком на довольно-таки пакостном фоне ее остальных воспоминаний. А в дворовой компании ни он, ни она своими людьми не были. И когда у нее, уже светской дамы, бизнес-леди Риммы Хаузер, возник тот приключенческий авантюрный план, который она теперь успешно претворяла в жизнь, первым, о ком она подумала как о возможном надежном помощнике, был, конечно, он, Юрик.

Он был женат, разведен, снова женат и снова разведен. У него был сын, славный пятилетний мальчишка от второго брака. Юра работал в известной московской газете, репутация у нее была громкая и скандальная, одни горячо любили эту газету, другие искренне ненавидели, но читали и первые, и вторые. Поэтому, верно рассудила Римма, если в этом издании появятся веселые картинки с депутатской дачи плюс соответствующие комментарии к ним, Шерстяк смело может паковать чемоданы.