Книга Кесем-султан. Величественный век - Ширин Мелек

– Но зачем? – не выдержала Кёсем. – Что за выгода ему была в смерти Аджеми? И почему он не подумал, что вы все узнаете? Яхья всегда был лисой, так почему же у него внезапно выросли ослиные уши?

– Я не знаю, – тяжело вздохнул Доган.

– Никто не знает, – вступил в разговор Картал. – Мы можем лишь предполагать. Лисой-то шахзаде Яхья, конечно, был, но вот мужества ему, по-моему, недоставало. Так же считают и наши патриархи. По их мнению, дело было так: Яхья, осознав, что он теперь – загнанная дичь и на него идет охота, запаниковал. И начал заметать за собою следы.

– А это означает, – тяжко вздохнул Доган, – что он решил убивать каждого, кто знал, где он находится или будет находиться.

Кёсем лишь головой покачала. Подобный ход мыслей был ей глубоко чужд и отвратителен до последней крайности. Но если вдуматься…

Если вдуматься, отбросив брезгливость (а султанша должна порой погружаться в такие бездны, от которых другие женщины шарахаются, словно от ямы с прокаженными), то рассуждения шахзаде имели смысл. Уродливый, вывернутый наизнанку, но все же смысл.

– Вас он тогда тоже должен был убить? – помолчав, спросила Кёсем.

Доган помотал головой:

– Вряд ли. Мы ведь отпрыски того рода, который согласился ему помочь, так что так сразу обострять отношения, думаю, Яхья не стал бы. Разве что в самом конце пути мог бы попробовать, ну так нас ведь рядом тогда уже не было бы. В общем, нет, нас – нет. Скорее, перебравшись в безопасное место и перестав от нас зависеть, он бы послал весточку в Истанбул о том, чем мы занимаемся, и султан, кем бы он ни был, вынужден был бы…

Доган поглядел со значением, и Кёсем, поджав губы, кивнула. Действительно, Ахмед вынужден был бы казнить своих ближайших друзей, ибо занимались они, как ни крути, незаконными вещами. Полезными, в конечном счете, для Блистательной Порты, как бывают полезны действия союзников… но султанам ведь служат, а не вступают с ними в союз.

– Наши старшие думают, что в Яхье могла также проснуться спесь, – Картал говорил мягко, интонациями смягчая жесткость слов: речь ведь как-никак шла о шахзаде, человеке османской крови. – Он мог предположить, что мы осознаем его великую важность или важность для нас того, что мы спасаем именно его. Что мы приняли целиком и полностью его сторону, выступив тем самым против Ахмеда. Возможно, он уже тогда вынашивал планы не побега, а мятежа, и, естественно, ему казалось, что все остальные это видят и понимают. А раз так, то мы и сами, с его точки зрения, даем ему в проводники людей обреченных. Он только помогает нам избавиться от тех, кто слишком много знает.

– Как люди могут рассуждать подобным образом? – прошептала Кёсем.

Башар пожала плечами:

– Я знавала людей, которые рассуждали еще более чудовищно. Просто ты, Кёсем-султан, даже взобравшись на вершину, не утратила дара видеть в людях именно людей.

– А что же еще можно в них видеть?

– О, дорогая, многое. Ты и сама это знаешь. Инструменты: свои или чужие, полезные или не очень. Игрушки – так забавно глядеть, как человечки скачут, подчиняясь твоей воле. В женщинах – возможность удовлетворить похоть; в мужчинах – рабов, которыми можно пожертвовать, или разменную монету…

– Довольно. – Кёсем закрыла глаза. Да, она понимала, о чем толкует Башар. Слишком много раз видела подобное в гареме.

Вот! Вот это она и начала порой узнавать в глазах Ахмеда! Шахзаде Ахмед смотрел на людей и видел людей; султан Ахмед… да смилуется Аллах над всей Оттоманской Портой!

Ибо если правитель перестает понимать своих подданных, перестает хотеть их понимать, то этот правитель обречен. Но, падая в пропасть, такой человек способен увлечь за собой всю державу.

А может, еще не поздно? Ведь возвращается же юный шахзаде хоть иногда, хоть изредка! Смотрит еще глазами Ахмеда, все так же вынуждает султана быть верным своим клятвам.

Может, еще удастся оттащить султана от пропасти?

Башар, она знатного рода, хоть и живущего в дальних краях. Когда-то Башар много рассказывала о безжалостной правительнице своей страны, злой королеве. Башар подобный ход мыслей не в новинку. А вот Кёсем всегда старалась от таких злых дел держаться подальше.

Но разве окружающие ее люди и раньше не играли в подобные игры? Разве валиде Сафие не рассматривала ее саму, любимую воспитанницу, как один из вариантов, как марионетку – ценный инструмент, но не единственный? И разве сейчас сама Кёсем-султан не играет судьбами людскими?

Мысль была неприятной, но и ее следовало обдумать… просто чуть позже, ведь рассказ близнецов пока не окончен.

И все же осознание того, кем она, возможно, становится, заставило Кёсем поежиться, словно в теплой комнате повеял холодный ветер и по спине забегали мурашки.

– Так или иначе, – спокойно продолжил свою историю Доган, – шахзаде Яхья ошибся. Мы уже точно никогда не узнаем, о чем думал он, но зато знаем, что решили патриархи нашего рода… да и мы это решение поддержали всецело: предоставить шахзаде Аллаху, да пребудет его милость над всеми нами. Яхье предложили бежать по… небезопасному пути. И он согласился.

– А о существовании других путей он знал? – вырвалось у Кёсем.

Доган поглядел на султаншу бестрепетно и проронил всего одно слово:

– Нет.

Воцарилось молчание. Кёсем не знала, что ответить на такую прямоту. Наверное, это хорошо, ей доверяют… но стоило ли так сильно доверять султанше?

Последний вопрос заставил ее рассердиться на саму себя. Что за чушь? Она ведь жаждала узнать правду! Так почему же расстраивается сейчас, когда друзья эту самую правду ей рассказывают?

– Хорошо, – вздохнула наконец Кёсем. – И что было дальше?

Показалось или Доган с Карталом в унисон тихонько перевели дыхание? По Башар-то не поймешь, она сумеет сохранить на лице безмятежность, даже если перед ней султанский диван станет голышом плясать!

Мысль о столь замечательном представлении заставила Кёсем сладко улыбнуться. Жаль, что ничего подобного они с Башар сроду не увидят!

Последнюю улыбку Доган и Картал явно не поняли, но предпочли не заострять на этом внимания.

– Дальше, – хмуро сказал Доган, – его отправили через Галлиполи на остров Скирос, что в Эгейском море. В это время года там нередки шторма, а он должен был идти на лодке, один. Отчалить следовало в точное время, иначе корабль со Скироса просто ушел бы без него. Шахзаде Яхья рискнул… и больше о нем никто ничего не слышал.

– На причале остался кинжал, – тихо добавил Картал. – Его мы вернули обратно в султанскую сокровищницу.

– Тот самый кинжал? – не удержавшись, ахнула Башар.

– Да, – кивнул Картал, – тот самый.

– Почему же он его оставил? – недоуменно нахмурилась Кёсем.

– Кто знает? – пожал плечами Доган. – Может, в последний момент его замучило раскаяние?