Книга Самолет улетит без меня - Тинатин Мжаванадзе

Еще у нее под опекой куры, утки породы индоут – они очень красивые, как испанские гранды, – кролики, поросенок Машка и два разновозрастных теленка.

Маме уже немало лет, и она не может разогнуться – проблемы со спиной начались пару лет назад, может, и раньше, но она не обращала внимания.

Да, еще кошки – они дикие, к нам не подходят, только к маме.

Главная кошка ложится маме на спину и вместе с ней путешествует по саду-огороду.

Представьте: зеленые заросли, и над ними плывет кошка, а перед ней – мамин зеленый берет, как у французского летчика.

Маме хорошо – спина прогревается, и есть с кем поговорить.

Хотя она со всеми разговаривает.

Единственное существо, которое конфликтует с мамой, – это корова.

– У нашей коровы психологические проблемы, – констатирует мама, принеся ведро с жалкими двумя стаканами молока.

– Что это?! – возмущен папа. – Да зачем такую корову держать вообще!

– К психоаналитику сводить не пробовали? – интересуюсь я. – Если что, я могу помочь. Истерички – моя специальность.

– Нам ее подсунули, – горячо возмущается мама. – Сразу же не видно, что она чокнутая.

– Да что она такого делает-то?

– Что? – Папа уже совсем оглох и, если не видит губы говорящего, страшно раздражается.

– Я говорю: почему она чокнутая?

– Ааа… Почему. Я вот ее веду пастись на поле кукурузное, там рядом лужайка, так она, как сеттер, с цепи срывается и бежит, меня тащит за собой, а я что могу?! Я ж немолодой все-таки.

– И все?

– Да какое все! – вмешивается мама. – Культурная корова ждет, пока ей дадут поесть, а эта! Бросается по дороге на все зеленые насаждения, хамка!

– Оооо! – Я начинаю понимать, что корова серьезно больна на голову.

– Объедает виноград, фасоль, все, что в зубы попадет! Нет, надо ее продать.

– А купят?

– Ну мы же купили, – вздыхает мама. – Вообще-то она неплохо доится, но только если в настроении, а как ей угодить, я уже не знаю.

– И еще она засранка, – резюмирует папа. – В жизни такой неряхи не встречал. Каждый божий день подмывать корову теплой водой с мылом – где это видано?!

– Вот сегодня мы ее оставили в стойле, папа уже замотался ее таскать взад-вперед, и траву ей туда принесли. Обиделась, видишь. Вчера молока полное ведро было, а сегодня – ну что это такое…

Мама с папой серьезно обсуждают корову, ее психологические проблемы, ее неправильные сосцы, и тут со двора доносится Машкин визг.

– Опять она сломала загончик, это не поросенок, а наказание! Ну зачем твоя сестра мне его притащила! Не умеет выбирать: мне сказали, что если ушки у поросенка висячие, то он спокойный, а у этой – не ушки, а антенны! Видишь, торчком стоят! И все время рвется к нам – прямо как собака, честное слово.

– Она общительная, – жалею я Машку, которая роет пятачком клумбы во дворе.

– Кругом одни психи, – смотрю я на маму, и она так серьезна, что меня разбирает хохот.

– Что ты смеешься?

– Продайте вы все это к чертям и живите спокойно.

– Посмотрим, – говорит мама. – Надо как раз корове сделать пойло. Может, придет в настроение…

Все мамины старания грозят нам радикулитом.

Кормилец поехал по делам на историческую родину, моя маменька прознала об этом и попросила завернуть к ним за гостинцами.

Заранее согласовала с мной список, в котором от меня фигурировали лавровый лист и апельсины.

– А телятину? Мы одного зарезали, – вкрадчиво подпустила соблазна маменька.

– Немножко можно.

– А яиц деревенских?

– Пяток.

– А фейхоа с сахаром?

– Мам, это все тащить на пятый этаж, пожалей нас!

– Баночку!

– Ладно, маленькую.

– Хорошо, маленькую. А яблочки наши? Мелкие такие, а еще райские как раз есть, варенье сваришь?

Судорожно вздыхаю. Никто у нас варенье не ест, еще заморачиваться его варить, да и сахар подорожал.

– Немного, мам, килограммчик!

– А…

– Мука у нас еще есть с того раза, не надо!

– Вы что, так мало мчади едите? Ладно, муку не надо, тогда…

– Все, достаточно!

– А… подожди, а киви, киви?!

– Ну НЕМНОГО!!!!

Кормилец сообщил о выполненной миссии изменившимся голосом, как графиня, бегущая к пруду:

– Вся машина в мешках.

– Я всем отдельно собрала: Гии, Зуре, Марине, Майе… – с достоинством парировала маменька мои подозрения.

Поднимали мы втроем мешки – мешки! – такие, знаете, из-под сахара, белые, и все смешалось в доме Облонских.

Увидев гигантскую бадью с вареньем из фейхоа, начала подозревать, что у маменьки проблемы с глазомером: это МАЛЕНЬКАЯ баночка, на ее взгляд.

С одной стороны, дай ей Бог всяческого здоровья и чтобы еще много лет мы эти мешки от нее таскали.

С другой стороны, пришлось опять колоть блокиум.

С третьей – как хорошо, что я от сыра отвертелась хотя бы.

А вот в следующий раз, пожалуй, закажу курицу… И кролика…

Мои родители – очень разные люди.

Мама – типичный меланхолик, смешанный с холериком, папа – сангвиник с флегматиком.

Их совместная жизнь – постоянная борьба, раздражение и нежная забота друг о друге.

Например, как они разжигают огонь: это процедура в деревне ежевневная и даже многократная – печку с утра, а потом еще и в саду пожечь чего-нибудь.

Так вот, папин метод прост и эффективен: он хватает самую увесистую корягу, швыряет ее в центр, потом льет солярку и ковбойски палит спичку.

Костер до неба, все гудит, шикарно!

Мама ругается и говорит, что так каждый дурак может – солярки налить.

И она священнодействует по часу: сначала подбирает поленья – самые сухие, одинаковые по размеру, укладывает их колодцем, или крестиком, или шалашиком, потом придирчиво отбирает сухие веточки, вязанкой укладывает их внутрь шалашика, потом идут щепочки, а еще ниже – пух и шуршащие листья горстью, и теперь вся эта пирамида выстроена, осталось чиркнуть спичкой; и крошечный младенец огня льнет к подхватывающим его пуху с листьями, тут же растет и лижет щепки, те горят мягко и веерно, детей огня все больше, их принимают с треском ветки, и вот уже вся эта толпа стучится к поленьям – затянет их или нет, вот вопрос!

Мама не дышит, мама выкармливает огонь, мама его держит ладонями, мама молится, и огонь наконец занимается ровно и начинает жить.