Книга Живые тени ваянг - Стеллa Странник

Подождите, я вам рассказал сейчас о сыне Геррита Поля. А что же я хотел сказать?

— Папа, ты начал с того, что Петр Великий написал письмо…

— Ах, да… Так вот, в письме Великий царь с благодарностью вспоминает теплый прием в доме Геррита Поля и Евы и сообщает, что Ян Поль прекрасно справляется с обязанностями корабельного мастера, а учеников у него много, и есть не только русские, но и иноземцы. Яна уважают и часто приглашают в качестве почетного гостя на разные празднества. Например, недавно он был на свадьбе одного туземца, которого лет десять назад подобрали русские моряки возле мыса Доброй Надежды. А направлялся парнишка на корабле в Голландию, только вот оказался в России. Здесь он и обучился кораблестроению. Сейчас этому мастеру от роду двадцать пять лет, он говорит и по-русски, и по-голландски, а женился на русской девушке Анне…

— Георгий Дмитриевич, вы не назвали имя туземного мастера. Оно не упоминается в письме? — Буди очень волновал этот вопрос, скорее всего, у него появились какие-то догадки по поводу родословной Блэнк.

— К сожалению, нет. — Катин отец даже вздохнул. — Думаю, что его имя было трудно запомнить…

— Жаль, очень жаль, — теперь уже с сожалением вздыхал Буди. — Мне кажется, именно в имени и кроется тайна…

— Хорошо, папа, допустим, мальчик из Ост-Индии попал в Россию, женился, у них дети появились… А где связь этого мальчика с теми людьми, о которых рассказал нам Буди?

— Над этим вопросом и я думал. Столько перерыл литературы… Вы когда летите? Завтра? Значит, сегодня мне нужно просмотреть еще четыре файла. Катя, я уверен, что докопаюсь до сути, точнее, до этой связи… А пока мне в голову приходит только одна мысль: этот туземный мастер, а может — его сын, оказался в Ост-Индии. Подумайте, ведь это совершенно естественно: сын корабельного мастера стал капитаном корабля, и даже не обязательно капитаном… И его направили в Ост-Индию, а корабль разбился у берегов Батавии…

— Ой, папа, не слишком ли много в этой истории кораблекрушений?

— Действительно… Ну, тогда молодой капитан полюбил девушку с острова Ява, да так, что решил остаться там навсегда…

— А ведь мои предки были с Явы, — зацепился за эту мысль Буди. — Они бежали на Бали с приходом ислама… Как и многие другие сторонники индуизма — художники, актеры, поэты…

— Так это когда было? — заметил Георгий Дмитриевич. — Наверное, еще в пятнадцатом веке… А у нас — Петровская эпоха… И где она, связь?

— Скорее всего, — продолжал размышлять Буди, — кто-то по материнской линии оказался на Бали именно в период расцвета индуистской культуры, а по отцовской…

— Нет, все это пока не увязывается в один узел, — Георгий Дмитриевич посмотрел на Катю и улыбнулся. — Ну-ка, главный модельер, скажи нам, в чем может быть проблема, если полотно не вяжется?

— Самое главное — нужны нитки, и желательно длинные, а не короткие обрывки, соединенные слабыми узелками. Еще нитки должны быть достаточно крепкими, чтобы не только не развязывались узлы, но и не обрывались они и в других местах. Нужны хорошие вязальные иглы, причем, их размер меняется в зависимости от узора…

— Вот ведь как!

Георгий Дмитриевич в этот момент не только слушал Катю, но и рассматривал что-то на экране монитора:

— А у нас с вами есть иглы, а ниток — не хватает! Кажется, я зацепил один малюсенький узелок… Нет, надо проверить. Давайте перенесем заключительное заседание на завтра, я совсем рано освобожусь, у меня всего две пары… А пока готовьтесь к вылету.

На следующий день, когда Катя вернулась со своим спутником с прогулки по городу — это была для Буди последняя экскурсия по старым питерским улицам, глава семейства уже восседал в кабинетном кресле с очень важным, но вполне довольным выражением лица. Он даже не сразу оторвал взгляд от компьютера, видимо, там было нечто интересное:

— Проходите-проходите, да поудобнее усаживайтесь… Я вам расскажу удивительную историю…

Глава 3

Возвращение

Июль 1712 года.

Четырнадцать лет пролетели, как сон. Альберту некогда было останавливаться и раздумывать о прошлом: с прибытием корабля в Амстердам на него навалилась громада дел Ост-Индской компании. Как сотруднику, имеющему пусть небольшой, но все же — опыт работы в колонии, ему поручили довольно ответственный участок: вывоз драгоценных металлов в азиатские владения Нидерландской колонии. Не секрет, что европейские товары не пользовались спросом у восточных князьков, так что приходилось голландцам рассчитываться золотом и серебром. Если поначалу компания вывозила в год драгоценных металлов не более чем на миллион гульденов, то сейчас эта цифра возросла до шести миллионов. И это в то время, когда общий капитал компании составлял шесть с половиной миллионов! Поистине фантастические цифры!

Альберт гордился успехами Голландской Ост-Индской компании, ведь он служил ей вот уже двадцать лет. Много за это время воды утекло, но основные принципы работы оставались неизменными.

Так же, как и сто лет назад, компания держалась на шести палатах, которые находились в основных портовых городах, и в первую очередь — в Амстердаме и в Роттердаме. Как и сто лет назад, управление компанией вел совет из семнадцати купцов. Чтобы не уменьшался капитал, действовало правило: никто не имел права забирать свой пай, но зато мог выгодно продать его на бирже, или же приобрести новые акции. Пайщики посмеивались, вспоминая времена, когда одна акция стоила три гульдена. Деньги, конечно, не совсем маленькие — на них можно купить три воза пшеницы, но — совершенно не сравнимы с доходом, который они получают ежегодно сейчас. И оттого стремительно поднималась цена акций: в прошлом году она уже перевалила за тысячу процентов. Понятно, что основная часть прибыли оседала в карманах правящей верхушки, но никто не мог этого доказать, настолько изощренными и завуалированными были ее методы работы. Впрочем, и рядовые пайщики оставались не в обиде: где еще они смогут получать такие проценты, да к тому же — стабильно?

Альберт ушел в новую работу с головой: нужно было не просто контролировать перевозку золота и серебра, но и отслеживать, по назначению ли доставлен груз, ведь руководители факторий, да и многие крупные чиновники, несмотря на приличное жалование, не упускали возможности запустить руку и в карман компании.

В Амстердаме не осталось друзей, которым можно доверять, поэтому он никому не рассказывал историю гибели Катарины. Кто поверит в то, что он сам не выбросил ее сгоряча за борт? Тем более, что многие считали его пылким, несдержанным, а порой и вовсе непредсказуемым! Обычное явление в Батавии — смерть от туземных болезней, вот на нее и можно все списать. От этих болезней и крепкие генералы валятся с ног, а тут — салонная барышня… Чего уж проще…

Иногда он о ней вспоминал, особенно их последний разговор на палубе. И черт дернул сказать ей про ребенка! Глядишь, и обошлось бы все, жили бы в Амстердаме, как и прежде… В глубине души он понимал, что жить «как прежде» уже бы не получилось. Даже если простить друг друга, рана на сердце потихоньку заживет, но останется рубец, как зарубок памяти — из нее ничем не вытравить горькие воспоминания о том третьем, да еще — туземце, осмелившемся нарушить их семейную идиллию. Когда Альберт думал об этом третьем, он даже благодарил судьбу за такой неожиданный, но зато — безболезненный — финал их «любовной драмы». Главное — нет его вины в этом… В прямом смысле… Ведь он не убивал Катарину. Да и не изменял ей, в отличие от нее. Надо же, связалась с рабом, да еще и сына нагуляла…