Книга Борель. Золото - Петр Петров

— А ты умнее всех хочешь быть, — ощетинился Костя.

В сопках зашумела вьюга. На поселок по ветряку надвигалась снежная пыль.

4

Главного инженера изумила итоговая цифра новой сметы.

Он бодрил сивые усы, нелепо и торопливо поправлял очки.

— Как хотите, Татьяна Александровна, десять миллионов хлестко взято, — отрывчиво говорил он. — Насколько мне известно, таких вложений рудник не имеет с самого основания.

Вандаловская смотрела строгими глазами.

Ее полные руки покойно лежали на выбугрившейся под кофточкой груди…

— Администрация утвердила эту смету, зачем же вам возражать?

— Дело не в том, что я хочу возражать. Трест не утвердит такой суммы. — Он подошел к Вандаловской и, глядя на ее красивый лоб, снизил голос до шепота. — Должен вам сказать, что тогда на совещании технических руководителей вы поторопились подкрепить тенденции нового рудоуправления, в частности, директора. Я, знаете, убежден, что трест и «Главзолото» не пойдут на это. Взгляды на Улентуй там совершенно иные. Поверьте мне, старому инженеру, что и здешний партийный актив не рискнул бы поднимать вопроса, если бы не настойчивость директора.

За стеной стучали на ремингтонке. Кто-то входил в кабинет директора, шаркая железными подковами сапог. Вандаловская сняла ногу с колена и закурила папироску.

— Не понимаю, Иван Михайлович, чем я была недоказательна на совещании. Я, конечно, мало знаю Улентуй, но ведь и вы его по-настоящему не знаете. Тем не менее содержание здешних месторождений, нужно прямо сказать, редкостное. И сейчас я настаиваю только на том, что здесь не было еще горно-подготовительных работ. Я по-прежнему исхожу из такого положения: лучше вести разведки там, где есть уже проверенная база, чем бросаться в совершенно неизведанные дебри. Допустим, что мы ничего не найдем, тогда ведь все равно рудник может жить. А вот вам пример с шахтой «Соревнование».

Инженер резко дернул острыми плечами.

— Против энтузиастов спорить трудно, — он приставил палец к лысеющему лбу. — Может быть, это и не совсем порочная вещь… Но определение рудника как хилого и вырабатывающегося, к сожалению, близко к истине… Посудите, мы не выполняем программы, имеем полный застой в подготовительных работах и, как результат, постоянную задержку зарплаты… А это, знаете, паралич всего хозяйства. Открытие жилы в «Соревновании» тоже не решает пока вопроса… Таких открытий здесь было не одно.

Вандаловская вышла из конторы, чувствуя тошнотное головокружение. Она напрягала мысли, стараясь понять главного инженера, но приходила лишь к одному, что он человек с устарелыми взглядами.

Перед свиданием с Клыковым она снова знакомилась с историей развития Улентуя. Рудник никогда не имел достаточного запаса руды, извести, кокса. Забойщики Улентуя получали всегда меньше, чем на открытых работах. И самое поразительное, что ведущий горный цех до вступления новой администрации был совершенно упразднен. Все это озадачивало, тревожило, вызывало догадки. Вандаловская сознавала, что попала в жаркую схватку. Нужно было решительно выбирать, на какую сторону стать, чтобы не споткнуться, не упасть в только что начатой битве.

Она шла по тропке между густо сцепившимися постройками.

Бараки опали. С увала от шахт синими волнами наплывал едучий дым… Догадалась, что там оттаивают начатый разрез. Но сегодня и это не успокаивало. Сквозь вздымающийся чад волчьими глазами мерцали в темноту электрические лампочки. Такого жалкого вида она, побывавшая на лучших золотопромышленных предприятиях мира и Советского Союза, не могла представить. Хотела сказать главному инженеру многое… хотела. Но из тактичности не могла насмелиться.

Татьяна Александровна вдруг оробела, испугалась предстоящей борьбы. Клыков был силен, он находился дома. Знает прииск.

Не поторопилась ли она? Не свихнет ли себе шею на новом деле? Ведь нужно же ожидать всяческих ударов со стороны противников… Не лучше ли уехать отсюда?

Глухой подземный лязг инструментов порывами вылетал из шахты «Соревнование» (выходила подсобная смена). К дробилкам и рудохранилищам тянулись подводы. Колеса тяжелых таратаек и конские копыта говорливо выстукивали по прикатанной дороге.

«Дедовская ямщина», — досадно подумала Вандаловская, вспомнив слова Гурьяна.

В клубе шумела молодежь. И здесь не было настоящего, радующего. Слабый электрический свет красноватыми пятнами освещал окна. Хотела пройти в шахты, но раздумала и завернула в библиотеку. На пороге, торопливо поправляя платок, рассыпала ехидный смешок Варвара.

— Здрасте… Не свидания ли ждете?

Вандаловская изумленно отступила.

— Откуда вы взяли?..

— А чего же… дело молодое и вдовье, ха, ха, ха!.. Муженька-то моего куда запрятали?

— Не понимаю… он, кажется, в конторе…

Варвара замотала вокруг шеи концы платка, передернула плечами и побежала к дому.

— Не обессудьте… Я по душам это. Мужики ведь все волки, сожрут корову, а свалят на зайцев.

Ошеломленная Татьяна Александровна долго смотрела на черные омертвелые от темноты сопки и, чувствуя озноб, побрела к своей квартире.

Галстук цвета змеиной шкуры охватывал длинную жилистую шею американского специалиста. После дороги Гирлан тщательно выбрился, вымылся одеколоном. Сегодня он не был доволен своим лицом, туго обтянутым сероватой кожей. Оно не гармонировало с светло-коричневым костюмом, с высокой, не потерявшей осанки фигурой. А фигура строителя обогатительных фабрик была безупречно-величественна. Если бы случилось обратное, то бывший служащий компании «Лена-Гольдфильдс» был бы огорчен не только за себя, но, главным образом, за свою «великую» нацию, за непревзойденный Нью-Йорк, вскормивший Гирлана.

И недаром в роскошном альбоме иностранца, на письменном столе, на стенах, вкось и вкривь, красовались фотографии, карандашные рисунки, графики, недоделанные этюды. Все они каждым мазком, каждой чертой говорили: «моя несравненная родина».

Многоэтажный дом был старательно заснят со всех сторон света. Воспоминание о нем каждый раз вызывало на бескровном лице Гирлана улыбку умиления.

«А если бы знали?» — Иностранный специалист, великолепно оберегающий эту марку в Советской России, долго смотрел на рисунки неподвижными, холодными, как небо сибирского севера, глазами, будто желая получить ответ, что бы сказали о нем эти русские безумцы, задавшиеся целью перетряхнуть мир и создать в нем крепкие устои социализма. Что бы сказали они, если бы догадывались, что владелец этого пленительного особняка был больше, чем простой специалист на прихлопнутом теперь предприятии «Лена-Гольдфильдс».

Переплетенный морщинами лоб Гирлана изобразил гармошку. Игра была рискованная. Но ведь для того он и американец, враг гуманитарных бредней, любитель опасных, но небескорыстных трюков.

Из квартиры Антроповых (соседней с Гирланом) мелко зачокали каблучки, послышался короткий звонок. Специалист бегло оглянул диван, обтянутый коричневым шевро, и свой костюм (неряшливость опять-таки оскорбила бы его нацию).