Книга Черный фотограф - Светлана Успенская

Около стен высились ящики с лекарствами.

«Циклодол, — прочитал Леня и перешел к другой стопке коробок. — Метаклон, раствор эфедрина. Клофелин. Неплохая организация дела. Я, конечно, дилетант, но, по-моему, здесь всякой наркоты навалом», — определил он.

Леня вспомнил о цели своего визита, достал видеокамеру и начал методично снимать помещение. Камера прошлась беглым взглядом по ящикам с лекарствами, сняла стол, на котором стояли орудия производства, сняла шкаф с реактивами. Рядом со шкафом находилась еще одна дверь.

Леня толкнул ее и очутился в комнате, ничем не напоминающей ту, которую он до этого снимал. Это была, очевидно, или комната отдыха, или помещение для совещаний. Там стояли стол, кресла, телевизор. Огромный железный сейф возвышался в углу. Сейф был, конечно же, закрыт, и все попытки его открыть при помощи отмычек закончились неудачей.

Эта комната, хотя она имела вид вполне нейтральный, была заснята не менее тщательно. Потом камера была отложена в сторону, и под крышкой обширного письменного стола появился «жучок». Леня глянул на часы. Пять часов утра. Пора бы закругляться.

Еще один «жучок» был посажен за трубу вытяжки в лаборатории. Леня присмотрелся. Толстые трубы, проходившие по всему подвалу, входили, изгибаясь, в стену под самым потолком. Там их неплотно прикрывала решетка.

«Неплохое место, чтобы спрятать камеру», — обрадовался сыщик и легко вынул из стены решетку. За ней оказались клочки пакли. Леня распихал их по карманам, а на освободившееся место еле-еле втиснул включенную камеру.

Потом он задвинул решетку на место и минут пять ходил по помещению. Затем камера была вынута, а снятое изображение просмотрено. Кое-что на ней получилось — сквозь квадратные отверстия решетки просматривалась вся комната, виден был гуляющий по ней человек, — впрочем, большего и не требовалось. Порадовавшись удаче, сыщик выставил на таймере время автоматического включения — двадцать два ноль-ноль — и замуровал камеру над трубой. Со стороны абсолютно ничего не было видно. Ползая по полу, он подобрал мельчайшие ворсинки пакли и кусочки замазки, которой была заделана решетка, — не дай Бог, что-то заметят!

«Надеюсь, никто не услышит щелчка включения, — обнадежил он себя. — В крайнем случае, если и обнаружат, все равно я останусь в безопасности. Ну, камеры лишусь. Подумаешь, новую куплю».

Все дела были как будто сделаны. Леня огляделся: не забыл ли чего. Выключил свет и вернулся наверх. Влезть в отверстие в потолке и закрыть за собой фанерную заслонку было делом пяти минут.

Весь день Леня прислушивался к звукам, которые ловили «жучки». Днем ничего в подвале не происходило. Только раз в наушниках послышалось лязганье ключа в замке, чьи-то шаги, шуршание бумаги, звяканье стекла, снова шаги, и все стихло — кто-то заходил на склад.

Часов в десять вечера сыщик прослушивал эфир лаборатории. Мертвенное молчание сменилось активным движением. Там кто-то был. Потом послышались приветственные возгласы, пустячный разговор. Леня внимательно вслушивался. На фоне бессмысленного диалога прозвучала одна важная фраза:

— Надо сдать все сегодня. Петр Евгеньевич очень просил. Завтра отправка всей партии.

Потом опять не было ничего примечательного — деловые разговоры:

— Дай мензурку, включи аналитические весы. Ты не видел, где нитрат серебра? А, нашел, вот он…

Это работали лаборанты, готовили товар. Шорохи и стуки заполняли паузы между ничего не значащими словами. Потом заработала вытяжка, и в наушниках стоял сплошной гул. Леня переключился на соседнюю комнату и, быстро схватив диктофон, начал записывать разговор, который показался ему очень интересным.

Говорил мужской голос:

— От Дилары нет никаких известий. Возможно, ее замели в ментовку, и поэтому мы пока должны прекратить отправку груза в Казань. Очень жаль, у нас теряется налаженная структура поставки товара в Татарию. Значит, мы должны увеличить поток в крупные северные города. Завтра отправляем самую большую за последнее время партию в Питер. Прощупай через своих, Якуб, можно ли увеличить оборот за счет южных республик. Ставку надо делать на большие города. Там много интеллигенции, а в сельской местности используют в основном солому, нам на них нечего рассчитывать. Оборот «белой леди» сейчас падает, большие трудности с доставкой, поэтому основной упор мы должны сделать на собственное производство. Одной лаборатории нам мало, будем организовывать вторую. Место для нее сейчас ищет Седой. Татьяна, ты сможешь завтра проводить Нику? Тогда в четыре выезжай с ним на вокзал. На «Эре» вы успеете до двенадцати и вернетесь ночным к утру.

— Хорошо, Петр Евгеньевич. А если нас не встретят?

— Тогда оставите в камере хранения. Я сам позабочусь, чтобы товар забрали. Все всем ясно?

Послышался утвердительный гул.

— Срок следующей поставки — конец будущей недели, — продолжал Петр Евгеньевич. — Рассчитывайте на стандартную партию, этого пока будет достаточно. Запасов не делайте — ни к чему здесь устраивать завалы. Неизвестно, когда поступят новые заявки. Кроме того, метод поставки готовых растворов себя не оправдывает. Будем переходить к поставкам ЛСД только в порошке. Конечно, опасность передозировки за счет приготовления более насыщенного раствора увеличивается, но зато порошок гораздо удобнее транспортировать. И еще: список необходимых реактивов отдайте Татьяне.

Итак, завтра они отправляют товар в Питер. Едет Татьяна — заведующая аптекой. Леня ее видел несколько раз — цветущая надменная женщина лет тридцати пяти, и с ней некий Ника. Интересно, что за тип? Они поедут на «Эре», то есть на ЭР-200, и вернутся в Москву к утру.

Эта информация взволновала Соколовского. Появился хороший шанс зацепиться за эту шайку и поймать их на крючок. Решено, он едет с ними в Питер. Неизвестно, что там будет, но упускать такой шанс негоже — очевидно, иногородняя сеть в стадии формирования и не слишком отлажена, могут быть варианты для маневра.

Сыщик выждал, пока наркоделы разъедутся, и глубокой ночью пустился во второй раз в свое опасное путешествие. Он вынул из стены камеру — она была больше не нужна, все равно не снимет ничего ценного, ведь процесс производства наркотика уже зафиксирован. «Жучки» он оставил и прошелся по лаборатории. На полке стояли наготове знакомые ему бутылочки от лекарств с прозрачной жидкостью. Он вставил новую кассету в камеру и снял их стройные ряды.

— Ничего себе, сколько отравы! — не выдержав, воскликнул он. — А какие бешеные деньги!

Он представил себе множество людей, мужчин, женщин, отравленных розовыми бумажками, представил, как они валяются нагромождением бессмысленной человеческой плоти, лишенной разума и иных желаний, кроме желания остаться по ту сторону жизни. Они лежат, сплетая тела, копошатся, как черви, стонут, раздирают себе грудь, чтобы спастись от мучительного удушья, корчатся в пароксизмах неземного блаженства — и умирают, умирают, уставя остекленевшие глаза в свое внутреннее «я», вывернутые наизнанку, как перчатки, выброшенные в небытие.