Книга Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик

Я не успел закончить фразу, а Николай уже оказался рядом с постелью Татьяны.

– Посмотрите, посмотрите на моего внука! – восклицал он. – Только полюбуйтесь, какой он большой и сильный! Доктор, посмотрите же на это чудо! Готов поспорить, что он вырастет таким же высоким, каким был мой отец.

После этих слов царь не выдержал и расплакался. Он осторожно держал крошечную ручку ребенка, а Татьяна опустила ладонь на руку отца.

Когда царь взял себя в руки, он спросил, нельзя ли отнести ребенка к царице, чтобы показать ей внука. Вначале я хотел попросить его подождать, но, увидев его умоляющие глаза, отказать не смог. Но на всякий случай я решил пойти вместе с ним. Царь тут же согласился.

Показав новорожденного племянника поджидавшим снаружи домашним, Николай вместе со мной и младенцем отправился к царице. Вся остальная толпа ворвалась к Татьяне.

Царица сидела в одном из плетеных кресел. Окна были распахнуты, и женщина безвольно смотрела на море. Царь подошел к ней и встал так, чтобы лицо царицы было обращено к нам.

– Солнышко! – позвал он. – Солнышко! Взгляни, моя дорогая! Это твой внук. Татьяна только что стала мамой. А мы с тобой теперь старые развалины, бабушка с дедушкой. Как тебе такое – бабушка и дедушка? Вот, Солнышко, подержи своего внука. Он – благословение за твою доброту.

Он очень осторожно вложил ребенка, который снова захныкал, в руки царицы, но продолжал сам его поддерживать.

Когда ребенок закричал, царица очень медленно склонила к нему голову, но на ее лице так и не появилось никакого выражения. Однако я одновременно с царем увидел нечто необычайное: в уголке глаза царицы появилась слеза, которая затем медленно покатилась по щеке, оставляя влажный след. Больше никаких признаков осознания происходящего не было – ни улыбки, ни движения глаз, вообще никаких физических проявлений, только одна эта слеза.

– Вы видели, видели? – плакал царь, как и ребенок на руках его жены. – Она понимает, она действительно понимает!

Эта единственная слеза, так осторожно, с таким глубинным пониманием, если хотите, выкатившаяся из глаза царицы, была для меня еще более трогательной, чем рождение ее первого внука.

Конечно, Татьяна назвала ребенка в честь его отца, и я снова в шутку покритиковал ее за то, что в мире появился еще один Сидней Рейли. Но дело было сделано, и ребенок совершенно точно не мог вернуться туда, откуда пришел.

Моя работа на острове на самом деле подходила к концу.

С младенцем и Татьяной все было прекрасно. Между ними мгновенно установилась связь, как между любой матерью и ее ребенком, это была чистая любовь и надежды на будущее. Царь теперь проводил много времени с маленьким Сиднеем, почти столько же, сколько с царицей, и старался как можно чаще свести их вместе. Поразительно, но казалось, что царица демонстрирует какие-то реакции. Она не узнавала свое окружение, а также людей, которые ее любили, но теперь сама держала ребенка, когда ей клали его на руки. В ней начинали просыпаться чувства.

Мы все это видели, и Ольга, которая теперь заменила Татьяну подле матери, рассказала, что один раз, когда царь собирался забрать Сиднея, царица попыталась удержать ребенка у себя на руках. Николая это обрадовало, и он также заявил, что один раз, когда ребенок плакал в детской, царица повернула голову в том направлении, словно поняла, что происходит.

Из всех детей императора появлением племянника больше всех, похоже, гордился Алексей. Он проводил с Сиднеем много часов, позволял тому держаться за его пальцы, и мы слышали, как он говорит малышу:

– Ты будешь бегать и лазать по деревьям, и драться, и играть, и тебе никогда не нужно будет беспокоиться о том, чтобы не удариться. Обещаю тебе, я буду за тобой присматривать, Сидней.

В такие моменты, если Сара сидела рядом, то обычно с любовью смотрела на тех, кого теперь считала своими родственниками, и одновременно плакала и смеялась. Потом она говорила мне:

– Доктор Уотсон, эти дети обязательно совершат нечто особенное, когда вырастут. Им предначертано творить великие дела. Я это знаю, я это чувствую.

* * *

4 мая 1919 года

Прошел еще один месяц, и я через Томаса наконец получил разрешение отправляться домой, потому что буквально пригрозил вплавь сбежать на соседний остров, а там сесть на корабль, идущий домой. Больше здесь меня совсем ничто не удерживало.

20 июня 1919 года

Прошло больше года со дня нашего прощания с Элизабет. Но теперь я возвращался домой. Домой! Какое простое, но одновременно многозначительное слово! Я молюсь Богу, чтобы ты, мой потомок, никогда не был вынужден в полной мере осознать его значение ни при каких обстоятельствах.

Корабль ожидался через пару недель, а на нем должна была прибыть моя замена. Томас сказал, что, скорее всего, это будет военный врач, из военно-морского флота, который получил строгий приказ хранить тайну. В дальнейшем оказалось, что он был прав.

Теперь царская семья знала, что я уезжаю, и хотя они пытались удержать меня на острове, но понимали, что мой долг по отношению к ним выполнен в полной мере и даже больше, и приняли мой приближающийся отъезд с императорской благосклонностью.

4 июля 1919 года

Мой «спасательный корабль» пришел 4 июля, и этот день оказался праздником независимости не только для американцев, но и для меня. Как Томас и предполагал, военный врач, прибывший мне на смену, получил очень четкие и строгие приказы. Мы с ним провели вместе какое-то время, обмениваясь вопросами и ответами. Я описывал процедуры, слабости, привычки, предпочтения каждого члена семьи. Я понял, что этот молодой врач, Бернард Харроу, способен прекрасно выполнять обязанности, которые теперь переходили к нему. Я мог спокойно уезжать без чувства вины.

В прошлом году вечером перед отъездом моих друзей произошло очень многое. А перед моим отъездом царская семья устроила для меня прощальный ужин. Томас был приглашен в качестве гостя.

Звучали тосты, лились слезы, всплывали трогательные воспоминания, но мы старались сдерживать эмоции. Истинный всплеск чувств предстоял на следующий день.

В тот вечер я попрощался с Ольгой, потому что на следующее утро ей предстояло остаться в доме с матерью. После того как я сказал княжне «до свидания», я пошел попрощаться с царицей. Меня сопровождал Николай.

Царица Александра сидела в кровати и, казалось, не понимала, что я прощаюсь. Я взял ее руку, чтобы поцеловать, и удивился, когда ее пальцы вдруг сжали мою кисть, словно она не хотела меня отпускать. Меня потрясла подобная реакция, и я подозвал царя, чтобы тот сам это увидел. Конечно, теперь Николай в еще большей степени уверовал, что жена идет на поправку, пусть и медленно. Хотя, судя по поведению царицы после рождения Сиднея, я тоже начинал так думать. Я обещал сделать все возможное, чтобы прислать к ней соответствующего специалиста.

Возвращение домой

5 июля 1919 года