Книга Вторжение - Антон Карелин

Даниэль внезапно подумал, что все происходящее могло бы быть дурным сном. Что если причинить себе достаточно боли, этот сон оборвется, и он очнется ранним утром, в кровати, хранящей тепло ушедшей Катарины, оставившей его...

Сверху в этот момент раздался скрип открываемой двери, резкий и громкий ее хлопок, затем легкие, но весомые шаги, сопровождаемые странным звоном, от которых едва слышно поскрипывал сначала пол, а затем деревянные ступени.

— Встал, — убитым тоном объявил Варх. Остальные молчали и смотрели наверх. Даниэль поднял голову и так же, как все, уставился туда.

Новый кошмар его сна спускался постепенно. Сначала появились крупные, уверенно ступающие ноги, обутые в легкие, щегольские сапоги вызывающе красного цвета. Со шпорами, звенящими с каждым шагом. Затем двинулись сверху вниз ярко-черные, блестящие, с иголочки новые кожаные штаны. В обтяжку.

Затем показался ярко-красный, расшитый серебром камзол. Не куртка, как у пса, и не рубаха над кольчугой, как у Иннара и большинства простых воинов, носящих доспех, — нет, камзол. Выглядящий ярче одежды Даниэля в несколько раз. По крайней мере серебряного шитья на него израсходовали по меньшей мере впятеро больше.

Левая рука воина, лениво болтающаяся у бедра, большая, сильная, косо держала глиняную кружку, из которой при каждом шаге выплескивалось по нескольку капель красного вина. На широком поясе, украшенном чеканными серебристыми черепами, висели ножны с кинжалами. Ни правой руки, ни ножен для меча видно не было... хотя, как же, — вот они, эти ножны, опять же черно-красные, с каким-то узором, выглядывают из-за правого бедра на целую ладонь, — меч, висящий у воина через спину на косой перевязи, размером никак не меньше Иннарова полуторника. То есть полуторник и есть.

Наконец, после пары секунд ожидания, вслед за несколько выпирающим животом и широкими плечами показалось мясистое, щекастое, аккуратно усатое лицо с шапкой подстриженных, кудрявящихся смоляно-черных волос. С толстыми капризными губами и какое-то немного детское, это Даниэль разглядел сразу же. Но вместе с тем внешне очень гордое и полное сдерживаемого достоинства. Едва, прямо-таки с большим трудом сдерживаемого, надо сказать.

Меч, к слову, у почтенного, названного героем, в ножнах не лежал. Воин нес его на плече, словно дворянин, возвращающийся с потешной рыбалки, — удочку.

— Приветствую почтенных, — остановившись на высоте шести-семи шагов и сверху вниз осмотрев задравших головы, прогудел, почти пробасил он. Голос у него был основательный, но тоже с малой долей какого-то... довольства, что ли?

Иннар, не отвечая, кивнул, опустил голову и, пододвинув свою миску, как ни в чем не бывало, принялся подчищать ее. Остальные высказали что-то приветственное и также вернулись к своим делам, переглядываясь и пытаясь рассмотреть реакцию Даниэля на этого человека.

— Мир тебе, незнакомец, — неожиданно сказал воин, торжественно и громко, встречаясь взглядом с Даниэлем. — Говорят, это ты спас всех нас от чудовища, полезшего снизу сюда, чтобы сожрать... всех, кто слаб. Что же, благодарю за деяние столь славное, что достойно быть в перечне подвигов великих воинов и бойцов, которых на свете осталось так мало! — говоря эту пафосную галиматью, он медленно спускался вниз, жестикулируя левой рукой с кружкой, и пролил примерно половину, что еще оставалось в ней.

Затем, сойдя на ровный пол, все еще не спуская взгляда с Даниэля и радушно улыбаясь, он пригубил и, осклабившись от удовольствия, внезапно протянул кружку Даниэлю.

— Попробуй, — приглашающе сказал он, — отличное вино. Здесь такого нет, это из моих личных запасов...

Даниэль молчал, едва заметно отрицательно качнув головой и рассматривая этого человека, пытаясь понять, что же, кроме пафосной бестолковости и самодовольного преподношения, так отталкивало от него всех остальных, знакомых с ним некоторое время, — даже Малыш, кажется, соскользнул со своего места и пересел на свободный стул. Поближе к углу.

— Мое имя Родгар, — с достоинством произнес воин, допивая остатки вина, выплескивая последние капли, швыряя кружку о ближайшую стену (Малыш вздрогнул, скрючиваясь на своем стуле, пытаясь избегнуть осколков, затем очень тихо зашипел, немигающе глядя на верзилу) и радостно улыбаясь, протягивая Даниэлю теперь уже свободную руку.

Юноша удостоил рукопожатием этого бесцеремонного быка, почувствовав силу его крепкой руки, и даже приветственно улыбнулся ему из вежливости.

— Как жаль, — туг же воспользовавшись его улыбкой, как приглашением, Родгар полуобнял Даниэля за плечи, водрузив на него всю тяжесть своей левой руки, и проникновенно поглядев на него, — действительно, как жаль, что настоящие бойцы уже истинная редкость! — не обращая внимания на брезгливое удивление, промелькнувшее в глазах сдержанного аристократа, он продолжал давить на него тяжестью своего могучего тела. Даниэль спокойно отстранился от него и снял тяжелую руку со своих плеч.

— Я рад знакомству с вами, господин Родгар, — сказал он без особых церемоний (этот человек, по мнению Даниэля, ни одной из них не заслуживал), — и рад, что вы присоединитесь к нам в нашем обсуждении предстоящих дел...

— Ведь, если вдуматься, — громко продолжал, абсолютно не слыша его, Родгар, жестикулируя освободившейся левой рукой и уставившись куда-то в переплетения устроенного шестерыми заслона, — нас, истинных воинов, осталось так мало!.. — Он посмотрел на Даниэля, и вместо кислого выражения на его расстроенном лице появилась улыбка — крепкая, мужественная и до боли в скулах широкая.

— Тем радостнее встретить человека, готового, как и встарь, бросаться в бой, не думая ни о чем, спасать ближних, обделенных и малых, — сильно двинув правой рукой, он окинул мечом свистящий полукруг, указывая на доедающих семерых, отчего, как заметил Даниэль, Иннар слегка побледнел, а Гери подавился, в то время как пес и Варх, едва сдерживаясь, смеялись себе потихоньку.

— Встретить одного из тех, кто за смелость и отвагу, как и я, может величать себя — Человек! — Он с чувством покачал головой, водворяя меч обратно, и сделал шаг навстречу Даниэлю, предусмотрительно отступившему немного назад.

— Друг, — довольное лицо его сияло, когда он попытался снова взять юношу в свой сдавливающий захват. — Нет, что я?!. Не друг — брат!..

Даниэлю внезапно показалось, что он сейчас громогласно всплакнет, поминая былые и ругая нынешние времена. Юноша сделал вид, что не заметил опускающейся на него руки и, шагнув влево, приглашающим жестом указал на оставленный Малышом стул:

— Садитесь, почтенный Родгар, — холодно и спокойно сказал он, — нам не стоит терять времени.

Именно в этот момент снаружи, в завываниях не слиш- ком громкого, а потому давно уже незаметного ветра, послышался громкий, протяжный, нарастающий крик:

— Откро-ойте-е-э-э!!.

А следом за ним — громкое хоровое гиканье и яростный стук множества копыт.

14

— Твари? — озадаченно спросил пес, вскакивая вместе с остальными и оглядываясь по сторонам, словно у трактира были окна, через которые приближающихся можно было лицезреть.