Книга Черновик - Сергей Лукьяненко

Я вдруг сообразил, что до сих пор не выяснил, как Настяоказалась в Нирване.

— Не знаю. Мы вышли в Антике, и тут к нам подошли… двоеместных. Полицейский и кто-то еще.

— Функционалы?

— Да. Они узнали откуда-то, что я связана с подпольем. Сталименя расспрашивать. Я молчала. Потом сказала, что мне надо в туалет, ипопыталась убежать. Ну… меня догнали. Не знаю, что сделали, только я очнуласьуже там, в деревне. Я знала, что это такое. Нам рассказывали про Нирвану.Только… я все знала, а встать и уйти не могла.

— А твой друг?

Она промолчала.

— Понятно. — Я кивнул. — Впрочем, не стоит его винить.

— Он бы меня обязательно спас! Что ж ему было, кидаться наполицейского? Он бы добрался до Нирваны, только позже!

Настя вся напряглась, глаза у нее заблестели — она явноприготовилась к спору. И я не стал перечить.

— Да, пожалуй, это разумно, — согласился я. — Ладно. Оченьприятно было познакомиться, Настя. Рад, что ты себя хорошо чувствуешь. Пишиписьма, шли телеграммы. Будешь проходить мимо — проходи.

Настя резко встала:

— И тебе спасибо, таможня. Прислужничай дальше, у тебяздорово получается! Хозяева будут довольны!

Она встала и гордо двинулась к лестнице.

— Меня Кирилл зовут, — сказал я вслед. — Ты так и поедешь —в футболке на голое тело?

Настя остановилась как вкопанная. Красиво уйти неполучилось.

— Пошли…

Я отдал ей свои старые джинсы. Сидели они на ней мешком, но,проколов в ремне новую дырку, их удалось закрепить на поясе. А вот кроссовкипришлись почти впору, всего на размер или два больше — у Насти оказалиськрупные ступни.

— Ты живешь где?

— На Преображенской.

— Держи.

Я протянул ей две сотни — на такси хватит. Настя без ложнойскромности спрятала их в карман. Потом на ее лице отразилось недоумение — онапорылась в кармане и достала мой не слишком свежий носовой платок. Сотвращением бросила на пол и вытерла руку о штанину.

Я сделал вид, что не заметил этого. Глянул в окно — дождя вМоскве не было. Холодно, но солнечно. Что ж, померзнет чуток. Куртку я отдаватьне собирался.

— Таможня, а куда…

— Кирилл.

— Кирилл, а куда ты открыл новое окно?

Действительно. А ведь проход должен был открыться!

— Тебя это уже не касается, — сказал я. — Извини, но твоипрогулки по измерениям закончились. Всего доброго.

Настя молча спустилась вниз. Я отпер дверь, выпуская ее вМоскву. Вопросительно посмотрел в глаза. Интересно, молча уйдет, пытаясьдержать марку?

— Спасибо, — с явной неохотой сказала Настя. — За одежду… нуи… вообще. Несмотря на наши идеологические разногласия, ты ведешь себя оченьдостойно. Как мужчина.

А вот теперь она развернулась и, надменно вскинув голову,двинулась к дороге. Удивительно, но даже в моих старых тряпках она выгляделасимпатично.

Вздохнув, я закрыл дверь. Откуда она таких выраженийподнабралась? «Несмотря на идеологические разногласия…» Может, ходит в кружок«Юный либерал»?

— Девушка красивая в кустах лежит нагой, — печально сказаля. — Другой бы изнасиловал. А я лишь пнул ногой…

Интересно, у всех функционалов так плохо с личной жизнью?Потому и флиртуют друг с другом? Хотя нет, Феликс говорил, что у него семья,дети…

Ладно. Не хватало мне еще заводить романчик с юной авантюристкой.Вон вся Москва вокруг!

А также еще четыре мира… один из которых я еще не видел.

Но как ни сильно было искушение, первым делом я поднялся полестнице, проверить, не открылся ли мне новый этаж.

Этаж открылся. Не очень большая круглая комната с одним-единственнымокошком — в Москву. По стенам, от пола до потолка, книжные шкафы из темногополированного дерева. Пустые. Еще был столик, перед ним уютное глубокое кресло.И камин, конечно же, не разожженный, но вроде как настоящий.

Странное ощущение вызывают пустые книжные шкафы.Тягостно-печальное. Словно входишь куда-то и обнаруживаешь горки снятой одежды,обувь, мелкие вещи — а людей нет, куда-то исчезли.

Ну ничего. Заполнить библиотеку я сумею.

Несколько минут я постоял, глядя на шкафы. Представил, какуютно тут будет сесть однажды холодным зимним вечером, разжечь огонь в камине,открыть книжку и, поглядывая на гнусную слякотную Москву, что-нибудьнеторопливо читать. И еще — курить трубку. Обязательно трубку. А на столикепусть стоит стакан горячего чая с лимоном. Может быть, еще бокал с капелькойхорошего старого коньяка, чтобы даже не пить, а вдыхать аромат между глоткамичая и снова углубляться в книгу…

Я вздохнул — и не с сожалением о недосягаемой мечте, а спредвкушением того момента, когда мечта станет явью. Так будет. Обязательно. Яже функционал. Я прирожденный таможенник…

Но все-таки почему я стал именно таможенником? Почему я немастер торговли, у которого есть магазин, забитый компьютерами, телевизорами ипрочей техникой? В этом была бы какая-то последовательность…

Пожав плечами, я спустился на второй этаж. Если начинать довсего докапываться, то и впрямь можно напридумывать мировых заговоров. А я нехочу! Ну их всех к черту! Политиков, подпольщиков, полицаев. Вот откроетсяпоследняя дверь в безжизненный мир — буду только рад. Пусть там, к примеру,Луна когда-то упала на Землю и вокруг башни кипят лавовые озера и извергаютсявулканы. Или какая-нибудь страшная вспышка на Солнце уничтожила всю жизнь — ибашня стоит в барханах скрипучего песка, над которыми дует азотный ветер. А ещенеплохо, если там Земля не вращается. Да мало ли какие катаклизмы могли сделатьцелую планету невозможной для жизни и никому не нужной! Разведу руками передполитиком Димой, пошлю подальше Иллан с Настей и заживу в свое удовольствие.

С этой мыслью я и снял болты с последнего окна.

В первую секунду мне показалось, что башня стоит в лесу.Ветви деревьев качались перед самым окном. Какая-то нахальная мелкая пичугауставилась на меня сквозь стекло — надо же, значит, животные башню видят. Здесьбыло зелено, солнечно, здесь царило лето — обычное живое лето, не яркая будтокнижка-раскраска Нирвана, не тропическое великолепие — заурядное московскоелето, спокойное и сдержанное.

А потом сквозь деревья я увидел шпиль Останкинской башни.

Все-таки обитаемый мир. Один из «пятерки»? Земля-четыре,пять или шесть? Или все-таки вожделенный Аркан, мир, где все как у нас, толькочуть позже?