Книга Самурай - Сюсаку Эндо

– Я хотел бы еще разок сходить туда, на озеро, – тихо сказал Ниси на ухо Самураю, чтобы Веласко не услыхал.

– Ехать туда бесполезно, я думаю. Он ведь сказал, что индейцы дважды не пашут одно и то же поле.

– Если и не встречусь с ним – неважно.

– Для чего же тогда ехать?

– Мне бы хотелось узнать, почему он… – Ниси горько улыбнулся, – почему у него нет желания вернуться в Японию.

– Неужели и ты хочешь остаться здесь?

– Тому, кто увидел бескрайний мир, в Японии будет трудно дышать. У меня сердце сжимается от одной мысли о Японии, такие, как мы, должны всю свою жизнь сидеть на одном месте. Но меня тоже ждут на родине.

Своеволие недопустимо. Их ждут. Так же думал и Самурай. В Ято живут дядя, домочадцы, крестьяне, которые надеются на его помощь – он ведь глава рода. Он, конечно, вернется в Ято. И будет, конечно, жить так же, как жил раньше. Второй раз ему уже вряд ли придется покинуть Ято и отправиться в бескрайний мир. Все, что с ним произошло, – сон. И лучше всего думать об этом как о сне, который непременно рассеется.

На следующее утро, еще затемно, Самурай и Ниси, всю ночь не сомкнувшие глаз, как и тогда, тихо вышли из монастыря. Дорогу они знали. Когда, миновав пустынный, еще спящий в прохладе город, они углубились в лес, небо стало розоветь. Птицы щебетали. Взбивая пену, лошади перешли вброд сверкающую чистотой горную речку. Озеро у Текали, освещенное пробивающимися сквозь густую листву деревьев лучами утреннего солнца, было, как и в тот раз, тихим, чуть слышно шелестел тростник. Спешившись, Ниси прикрыл рот рукой и позвал бывшего монаха – на его голос из дверей лачуги вышли несколько полуобнаженных индейцев. Они помнили Самурая и Ниси и улыбнулись им.

Наконец, едва держась на ногах и опираясь о плечо толстой жены, появился бывший монах. Он был болен и, щурясь от яркого утреннего солнца, прикрыл глаза – но, разглядев наконец Самурая и Ниси, вскрикнул от радости.

– О-о… вернулись? – Он протянул к ним руки, будто снова встретился с близкими родственниками, которых давно не видел. – Думал, мы больше никогда не увидимся… – Неожиданно он замолчал. И, начав задыхаться, прижал руки к груди. – Не беспокойтесь, сейчас пройдет.

Но приступ длился довольно долго. Солнце уже поднялось высоко, оно щедро залило озеро; наступила обычная здесь жара. Индейцы некоторое время издали наблюдали за ними, потом это им надоело, и они ушли.

– Как только найдется корабль, отплывающий в Манилу, мы вернемся на родину. Если вы хотите что-то послать знакомым в Японии…

– Нет-нет, ничего не нужно, – грустно улыбнулся бывший монах. – Если кто-нибудь узнает, что вы дружите с христианским монахом, у вас могут быть серьезные неприятности.

– Нам самим пришлось стать христианами, – стыдливо потупился Самурай. – Не от чистого сердца, но все же…

– И сейчас тоже не верите?

– Не верим. Мы сделали это только ради выполнения возложенной на нас миссии. Неужели вы верите в человека, именуемого Иисусом?

– Верю. Я вам уже говорил об этом. Но верю я не в того Иисуса, о котором толкуют падре. Я не могу быть заодно с падре, которые сжигали индейские храмы, толкуя о Слове Божьем, изгоняли индейцев из их деревень.

– Как можно почитать такого жалкого человека? Как можно молиться ему? Не возьму этого в толк…

В вопросе Самурая прозвучало искреннее недоумение. Ниси тоже, сидя на корточках и глядя на бывшего монаха, терпеливо ждал ответа. С озера доносились гортанные голоса стиравших индеанок.

– У меня тоже когда-то были подобные сомнения, – кивнул бывший монах. – Но теперь я верю в Него, потому что Он единственный из всех людей прожил в этом мире самую удивительную жизнь. Ему были хорошо известны наши беды. Он не мог закрывать глаза на горести и страдания людей. Потому-то Он и стал таким худым и неприглядным. Если бы Он жил в величии и могуществе и был бы недоступен для нас, я бы не питал к Нему тех чувств, которые питаю.

Самураю были непонятны эти слова бывшего монаха.

– Он сам прожил несчастную жизнь и потому понимает несчастных людей. Его смерть была жалкой, и потому ему ведомы горести людей, умирающих жалкой смертью. Он совсем не был могучим и красивым.

– Но посмотрите на церкви. Посмотрите на Рим, – возразил Ниси. – Церкви, которые мы видели, все до одной похожи на золотые дворцы, а дом, в котором живет Папа, украшен так, что здесь, в Мехико, этого и представить себе невозможно.

– Вы думаете, что такова была Его воля? – сердито покачал головой бывший монах. – Вы думаете, Он живет в этих разукрашенных церквах?.. Нет. Он обитает вот в таких хижинах. Да, я уверен, в бедных индейских лачугах.

– Почему?

– Потому что такой была вся Его жизнь, – уверенно ответил бывший монах и, опустив глаза, повторил, будто говорил сам с собой: – Такой была вся Его жизнь. Он ни разу не посетил домов гордецов и богатеев. Он входил лишь в неприглядные, жалкие, бедные лачуги. Но сейчас епископы и священники в этой стране – гордецы и богатеи. Они стали не теми людьми, которые Ему нужны.

Бывший монах вдруг прижал руки к груди. У него начался новый приступ, и пока он не прошел, Самурай и Ниси молча смотрели на него.

– Ради меня индейцы остались здесь, на озере. Иначе, – он смущенно улыбнулся, – я был бы далеко от Текали. Иногда мне удается увидеть среди индейцев Иисуса.

Отекшее серое лицо его ясно свидетельствовало, что дни его сочтены. Он и умрет у этого заросшего озера. И будет похоронен на краю маисового поля.

– Нет, я не могу без конца думать об этом человеке, – прошептал Самурай извиняющимся тоном.

– Это неважно. Даже если вы не отдадите Ему своего сердца, Он все равно отдаст вам Свое.

– Я проживу и без этого.

– Вы в этом уверены?

Бывший монах с жалостью глядел на Самурая, теребя в руках лист. Солнце стало припекать, в камышах застрекотали насекомые.

– Если человек может жить в одиночестве, почему же тогда мольбы о помощи переполняют мир? Вы побывали во многих странах. Пересекли моря. И везде должны были собственными глазами видеть, как люди, стеная и плача, просят Его о чем-то.

Монах не ошибался. Во всех землях, во всех деревнях, во всех домах, где побывал Самурай, он видел изображение жалкого, худого человека с раскинутыми в стороны руками и поникшей головой.

– Плачущий ищет того, кто будет плакать вместе с ним. Стенающий ищет того, кто прислушается к его стенаниям. Как бы ни менялся мир, плачущий, стенающий всегда будут взывать к Нему. Ради этого Он и существует.

– Я этого не понимаю.

– Когда-нибудь поймете. Когда-нибудь вы это поймете.

Взяв лошадей под уздцы, Самурай и Ниси попрощались с больным человеком, которого им уже не суждено было увидеть.

– Вы ничего не хотите передать своим близким на родине?