Книга Спокойный хаос - Сандро Веронези

Ему так и не удалось закончить фразу: за нашими спинами грохнул чудовищный удар, а за ним послышался скрежет металла и звон градом посыпавшегося стекла. Мы оба круто оборачиваемся. Грузовик дал обратный ход. Неправильно рассчитанный маневр, и удар со всего маху в машину, стоящую на стоянке.

Глазам своим не верю.

Он врезался именно в ту машину.

Со всех ног я бросаюсь на место происшествия, какое мне дело до Пике — о чем мне, собственно говоря, переживать, ведь это он поливает меня грязью. Задний угол грузовика врезался в «СЗ»: вмял внутрь весь зад машины и разбил заднее стекло. Поднялась страшная суматоха: пожилой грузчик, еще не в состоянии осознать происшедшее, выходит из кабины и идет посмотреть, что случилось, — насколько я могу судить, за рулем был именно он, — следом за ним сбежались зеваки, среди них я вижу мужчину, который называет меня доктором, и муниципального полицейского, который каждое утро оставляет для моей машины место на стоянке, все собрались посмотреть на аварию, если они что-то и поняли, хотя бы то, что можно было понять на первый взгляд, то абсолютно грубо и примитивно. Они уверены, что этот случай очень простой, и понимать-то в нем собственно нечего; кажется, никто из них даже не подозревает, что такая простота может таить в себе ловушку. Никто, например, не обращает внимания на визитную карточку, белеющую среди осколков стекла в багажнике; кажется, никто даже ни капельки не приблизился к осознанию поистине исключительного аспекта наблюдаемого происшествия, к его ошеломляющей с точки зрения статистики алогичности; все убеждены, что грузовик нанес серьезные повреждении почти совершенно новому «Ситроену СЗ». И все же, до тех пор пока этот грузовик все еще пригвожден, к нему совсем нетрудно реконструировать арабеску, нарисованную рукой судьбы на каркасе горемычной машины, потому что повреждения, которые ей нанес я больше двух недель назад, вовсе не совпадают с новыми и очевидно, что они никак не могли появиться теперь в результате злополучного заднего хода грузовика. Боже праведный, да как никто этого не замечает? Ведь если грузовик долбанул машину таким образом, понятно, что он не мог стесать ей весь бок — в действительности сбоку в нее врезался я. Ведь вся картина прямо как на ладони, им надо только заметить это. Все изменится, как только грузовик уберут отсюда, чтобы освободить проезжую часть — это, кажется, вот-вот произойдет, потому что уже образовалась порядочная пробка; но сейчас, проклятье, хоть кто-нибудь должен это заметить. Но никто ничего не заметил. Нет, нет, они считают, что все повреждения эта горемыка получила в результате аварии, происшедшей несколько минут назад. Я смотрю на мужчину, который называет меня доктором, он разговаривает с пожилым грузчиком: возможно, что он знает; может быть, когда я, чтобы освободить проезд, грохнул «СЗ», он наблюдал за мной из окна — конечно, если ему была уже известна моя история, хотя, черт его знает, все может быть; ведь в тот день шел дождь, стоял собачий холод, не то что сегодня, просто как летом, кому бы это пришло в голову устраивать посиделки у окна в такую погоду; но ведь тогда машины подняли просто ад кромешный, может быть, он подбежал к окну посмотреть, что случилось, и успел заметить, что это был я…

Ну вот, время истекло: застрявшие в пробке водители потеряли терпение, они начинают отчаянно сигналить, полицейский не может больше сдерживать движение. У грузчика, кажется, есть опыт в таких делах — в силу своей профессии ему постоянно приходится путаться у людей под ногами — он уже догадался, что пора сдвинуть грузовик с места. Он извиняется, забирается в кабину и включает мотор, тогда и толпа зевак начинает рассасываться, вскоре проезд освобождается, и полицейский приступает к исполнению своих обязанностей — регулирует движение. Что ж, динамика происшествия всем ясна.

Я все еще стою рядом с «СЗ», меня охватила радость, я, как мальчишка, чувствую огромное облегчение. Никто не обращает на меня внимания, никому я не нужен — как в тот день, когда я спас ту женщину и выходил из воды, тогда тоже никто не обращал на меня никакого внимания, в тот день, когда умерла Лара. Я могу засунуть руку в багажник, схватить свою визитку и прочь отсюда.

Кто меня заметит?

Возможно, меня увидит Пике. Он стоит в стороне и смотрит на меня: вот он-то меня и заметит. Ну и что, и это не проблема, хоть он и параноик, он никогда даже и представить себе не сможет, что такое он на самом деле увидел. Зачем ты засунул руку в багажник той машины? Я убрал кусок стекла, он мог кого-нибудь поранить. А-а-а… Нет, настоящая проблема — это мужчина, который называет меня доктором, вот он-то и может все знать. Вон он возвращается, он идет прямо ко мне, разводит руками, говорит: «Неплохо для начала, а?»; на его ладони все еще чернеет мой адрес. Но если бы он об этом знал, он должен был бы мне об этом сказать, он должен был бы дать мне шанс сохранить мое достоинство: хотя бы во имя истины ему бы следовало все рассказать, может даже, он мог бы обратиться к муниципальному полицейскому, представителю власти, сказать ему, что грузовик нанес повреждения машине только здесь, в центральной части, а бок и вся вон та покореженная часть вокруг фары и повреждения на бампере вплоть до обрубленного брызговика, ужасно смятая, превратившаяся в гармошку боковушка, упирающаяся в колесо, все это дело рук вон того господина, это он врезался в машину несколько дней назад, так ведь, док, правильно я говорю? Тогда и я скажу, что все правильно, какое странное совпадение, не правда ли? ту бедолагу так помял действительно я на машине моей свояченицы, вот — я оставил свои координаты, чтобы возместить ущерб, вон там моя визитная карточка, видите? Вон там в багажнике среди осколков заднего стекла. Я засунул свою визитку под щетки, там номера моих телефонов и все мои данные, но владелец машины так и не объявился, и она до сих пор так здесь и простояла… Он ничего не говорит, не бросает на меня лукавых взглядов, давая мне понять, что ему все известно, но он и не думает ябедничать. Ничего подобного. Он отходит от меня, с его точки зрения все в порядке. И муниципальный полицейский тоже хорош: как бы там ни было, но каждое утро на протяжении более двух недель у него перед глазами находилась разбитая машина, а он, тем не менее, ничего не замечает или не помнит это, а может, он просто делает вид, что ничего не знает. Но самое удивительное — это грузчик, он поставил грузовик в неположенном месте, прямо перед проездом для автомобилей, и тут же вернулся на место происшествия, снова все проверяет, трогает руками, объясняет, что у него из-под ноги выскользнуло сцепление: что-то незаметно, чтобы он отдавал себе отчет, что его удар не мог настолько повредить машину, что кто-то наехал на нее раньше, — кстати, сейчас, когда грузовика больше нет на месте происшествия, эта деталь меньше бросается в глаза. Нет, единственный элемент, что все еще соединяет эту машину с действительным ходом событий — с пресловутой правдой — это моя визитная карточка; если я ее заберу, то на машину совершил наезд неудачно сделавший маневр грузовик, и все присутствующие здесь с готовностью это подтвердят.

А мне что делать?

Я считаю до десяти: если на счет десять никто ничего не скажет, я заберу свою визитку, да и дело с концом.

Раз, два, три.