Книга Угрюмое гостеприимство Петербурга - Степан Суздальцев

Когда музыка кончилась, Анастасия и Ричард остановились, он подошел к ней, нежно обнял ее и на глазах у всех запечатлел на ее устах поцелуй любви.

В зале воцарилась звенящая тишина, которую прервал голос князя Демидова:

— Как вы посмели, сударь, явиться в мой дом после того, как я велел вам убираться? Как смели вы, — Александр Юрьевич обернулся к старому князю, — привести сюда этого человека?

— Не беспокойтесь, князь, — ровным голосом произнес человек в черной маске, — мы с Ричардом уже уходим.

— Что? — Лицо Демидова изменилось, как если бы он увидел призрак.

Человек в черном фраке сорвал с лица свою маску и уверенно посмотрел князю в глаза. Лицо его, многими уже забытое, иными и вовсе не виданное, было прекрасно знакомо князю Демидову, который сразу признал в нем лицо своего врага. Перед ним стоял герцог Глостер.

— Вы? — в ярости взревел Александр Юрьевич.

— Пойдем, Ричард, — сказал герцог, не обращая на хозяина дома никакого внимания.

Ричард колебался. Он смотрел на Анастасию, возлюбленную и желанную. Как можно уйти теперь и оставить навсегда возможность быть с ней? Как можно отрешиться от любви? Но Ричард помнил также и об отце, которого не видел уже много месяцев. Он понимал, чего герцогу стоил визит в Санкт-Петербург, на что он пошел, чтобы вызволить сына. Он понимал, что отказаться теперь идти с отцом — значит навлечь беду на него. Как может он ради собственной прихоти рисковать дорогими людьми?

Проклиная себя за слабость и бесхребетность, Ричард в последний раз взглянул в лицо любимой, дорогой его сердцу Анастасии и пошел вслед за отцом к выходу.

Музыканты уже не играли, никто не танцевал, и взгляды гостей были устремлены на Демидова и старого князя.

— Вы ответите за это, Андрей Петрович, — в гневе произнес Александр Юрьевич. Он понимал, что теперь его честь, репутация и общественное положение зависят от его реакции на нанесенное оскорбление. — Прилюдно заявляю вам, что отныне я считаю вас своим врагом.

— Я как-нибудь это переживу, — усмехнулся в ответ старый князь.

— Если сможете, — сквозь зубы процедил Демидов, стаскивая с руки перчатку.

— А ты не староват ли хвататься за оружие? — насмешливо спросил Андрей Петрович, оголяя свои волчьи клыки.

Александр Юрьевич подошел к Суздальскому на расстояние четырех шагов и со всей силы бросил перчатку ему в лицо. Никто из присутствующих не помнил, чтобы старого князя вызывали на дуэль, поэтому для всех было особенно удивительно, что он поймал перчатку на лету.

— Вызов принят, — с достоинством сказал Андрей Петрович и твердой походкой вышел из зала. Следом за ним вышел князь Петр Андреевич.

Глава 21

Огонь и тени

Чего огонь не в силах сжечь,

Он закаляет.

Уильям Шекспир

Николай в этот день был в покоях Варвары Аркадьевны Нелидовой. Впервые за долгое время. Великих трудов стоило ему скрывать свое влечение к этой особе. Даже Александр Христофорович тому назад месяца три по неосторожности и неудержимой любви к женской красоте оказался в этой же комнате.

Как же сильно он ее ревновал…

Николай внимательно посмотрел на Варвару Аркадьевну. Она была все та же Варвара, любящая и нежная подруга. Теперь он понимал, что все ее сношения с графом имели одну лишь цель — возбудить в нем ревность, заставить его вернуться.

И вот он здесь, в ее постели.

Но правильно ли он поступает? Этот вопрос уже давно не тревожил Николая. С тех пор как Шарлотта родила Михаила — пять лет назад, — врачи запретили ему иметь с нею связи. Николай имел увлечения, однако никогда не забывал о своей любимой жене — он никогда не влюблялся во фрейлин.

С Варварой Аркадьевной же дела обстояли иначе. Ею он не просто интересовался, им не просто хорошо было вместе проводить время. К ней он имел чувства, и от этого ощущал себя предателем по отношению к императрице. Потому-то он и оставил Нелидову.

Но теперь, когда снова сошелся с ней, он впервые за долгое время ощутил счастье. И он знал, что не должен более ее оставить. Николай надел мундир и нежно посмотрел на Варвару. Она ответила ему поцелуем и сама застегнула золотистые пуговицы его мундира: она знала, что Николай это любит.

Император посмотрел на часы: он провел с нею сорок минут — непростительная задержка, ранее он не позволял свиданиям длиться более получаса.

Было восемь часов. Он шел по Фельдмаршальскому залу, когда почувствовал запах гари.

— Что это? — обратился он к бывшему здесь поручику. — Вы чувствуете?

— Так точно, — отозвался поручик, вытянувшись по струнке.

— И как прикажете это понимать? — осведомился император.

— Не могу знать, ваше величество!

— Зовите пожарных, — коротко приказал император.

Запах был сильным, и определенно что-то горело.

Николай прошелся по залу. Запах шел со стороны Министерского коридора. Он вышел туда и подошел к полотну, висевшему на стене. Запах усилился. Когда прибыли пожарные, он приказал им снять картину. Из щели в стене, которую закрывало полотно, шел легкий, едва заметный дымок. Пожарные немедленно залили водой щель, однако запах доносился и из других помещений, о чем немедленно сообщили придворные. Пожарные вместе с Николаем долго ходили по залам, пытаясь установить источник запаха, пока, проходя мимо фальшивой двери, Николай не вспомнил о наличии за нею комнаты. Он немедленно приказал сломать зеркало.

— Так примета плохая — зеркало разбивать, ваше величество, — замялся один из пожарных.

— Делайте, что вам велено, — властно сказал государь.

Пожарный взял в руки лом и со всего размаху угодил им в самый центр большого зеркала. Стекло разбилось, и Николай увидел огонь, ростом более трех аршинов. Пламя, вдохнув дворцового воздуха, стремительно стало расти, и сколько бы пожарные ни пытались его потушить, у них ничего не выходило.

Император распорядился о том, чтобы императрице и детям немедленно передали уехать в Михайловский дворец, а сам тем временем отправился к Варваре Аркадьевне. Как он позже узнал, она была не у себя, а с императрицей и, едва услышала о пожаре, немедленно отправилась к своим родственникам Клейнмихелям.

Николай сделал все возможное, чтобы эвакуировать из дворца всех, до последнего повара. Когда ему доложили, что кроме него остались только пожарные, он был в Георгиевском зале.

Как же это так? Пожар во дворце. Как могли это допустить?

Николай со злобой на собственную опрометчивость вспомнил сказанные старому князю Суздальскому в пылу гнева слова: «Скорее Зимний дворец сгорит в огне, нежели я позволю вам вести себя подобным образом». Что же, Зимний горит в огне. Но не может быть, чтобы это из-за того…