Книга Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени - Игорь Емец

Глянув на подошедшего Климова, Иван без излишних церемоний заявил:

— Сергей Петрович! Я забираю с собой этот котел.

— Зачем он тебе?

— В хозяйстве пригодится!

— Пока идут следственные действия, забирать с места преступления ничего нельзя.

— Я шучу! Это именно тот котел, который мне был нужен. Полагаю, что имею право больше ничего не объяснять.

— Ну, да!.. Конечно!.. Так, значит, не было никакого иностранного агента?

— Может быть, и был, кто ж его знает… Спасибо тебе за все! Ты на самом деле классный сыщик! Всего тебе самого доброго!

— И тебе тоже! Ну, бывай!

Воспользовавшись имевшимся в квартире телефоном, Иван позвонил Барченко. К счастью, тот оказался на месте:

— Александр Васильевич!

— Я слушаю!

— Все в порядке! Котел у нас!

— Вы даже представить себе не можете, какой же Вы молодец. Жду!

Иван вынес свой трофей из квартиры, и, поймав лихача, вскоре входил в один из подъездов Политехнического музея. Навстречу ему уже спешил Барченко, потирая от нетерпения руками.

— Иван Антонович! Родина Вас никогда не забудет!

— Да ладно…

* * *

На стол Сталина легла очередная информационная сводка секретно-политического отдела ОГПУ, освещавшая ситуацию в стране:

— бои между крестьянами и курсантами военной школы в различных районах Воронежской области. Сопротивление повстанцев удалось сломить только после массированного применения против них артиллерии и авиации…

— под Липецком повстанцы захватили оружейный склад, в том числе и несколько пулеметов, убили председателя райисполкома и несколько ответственных работников ОГПУ…

— на Украине повстанцы контролируют обширные территории, не допуская туда представителей советской власти…

— в Терском округе повстанцы разгромили сводный отряд ОГПУ и местного партактива, а затем объявили о мобилизации в свои ряды всех военнообязанных лиц 1900–1905 годов рождения…

— в горах Северного Кавказа действует крупный повстанческий отряд под командованием бывшего красного партизана Ярового…

— отряд под командованием врангелевского офицера Турищева предпринял попытку захватить город Кисловодск…

— нападение на пороховые склады под Одессой…

Далее в сводке перечислялось еще много фактов подобного рода, собранных в разных частях необъятной страны, но читать ее дальше Сталин пока не стал. Картина в целом ему и так была ясна. Он только бегло просмотрел итоговые цифры. Как выяснилось, за последние несколько месяцев было зафиксировано почти три тысячи актов индивидуального террора против представителей советской власти, партийных и комсомольских активистов, сотрудников ОГПУ. Бесстрастные цифры также сухо свидетельствовали о том, что за это же время в стране произошло несколько сотен выступлений, в том числе и вооруженных, против этой же самой советской власти, в которых, даже по самым скромным подсчетам, приняло участие несколько сотен тысяч человек.

Прищурив свои желтые глаза, Сталин внимательно посмотрел на начальника секретной службы:

— Слушай, Ягода, у нас что, в стране опять началась гражданская война?

— Пока нет, товарищ Сталин! Но очень похоже, что дело идет именно к этому.

— Так куда смотрит ОГПУ? Чем вы там вообще занимаетесь?

— Мы делаем все, что только можем. Но, к сожалению, мы ведь тоже не всесильные. Крестьяне не ходят идти в колхозы, сопротивляются всеми возможными способами. Началось с массового забоя скота, отдельных террористических актов, а вот теперь дело дошло и до массового вооруженного сопротивления. В разных частях страны стали возникать повстанческие отряды, нападающие на колхозных активистов, на бригады по раскулачиванию, отряды ОГПУ, местные органы власти, райкомы ВКП(б).

— Ты мне брось эти сказочки рассказывать. Ты же прекрасно знаешь, что наша партия взяла курс на проведение форсированной индустриализации страны. Другого выхода у нас просто нет. Нам надо за максимально короткий срок пробежать тот путь, который большинство из промышленно развитых стран преодолели в течение нескольких сотен лет. Загвоздка в том, что провести индустриализацию без коллективизации сельского хозяйства никак не удастся.

К тому же нам надо просто-напросто накормить население городов, в первую очередь, конечно, рабочий класс. Уж для тебя-то точно не секрет, что по всей стране, кроме Москвы и Ленинграда, были введены карточки сначала на хлеб, затем на все без исключения продовольственные товары, а вскоре дошла очередь и до многих промышленных товаров. У нас даже рабочие крупных промышленных предприятий получают по шестьсот граммов хлеба в день, а члены их семей — по триста. А вкус масла, молока и мяса многие граждане уже вообще успели позабыть. И это, заметь, в мирное время в той самой стране, которая еще недавно кормила всю Европу и даже продавала излишки хлеба в Америку. Это все кулацкий саботаж. Хлеб у крестьян есть, и его у них надо изъять любой ценой.

— Товарищ Сталин! Все, что Вы говорите, безусловно, правильно. Но хотелось бы Вам напомнить, что мы же сами установили государственную монополию на хлеб, то есть, хлеб у крестьян теперь может покупать только государство по тем ценам, которые оно само устанавливает. Крестьяне считают эти цены слишком заниженными, и поэтому не желают продавать по ним хлеб. К тому же, если разобраться, крестьянам в данной ситуации деньги не особо-то и нужны. По причине полного отсутствия товаров массового потребления им просто некуда их потратить, а продовольствием и одеждой они обеспечивают себя сами. Не хотелось бы Вам напоминать элементарные истины, но, к сожалению, суть дела такова, что если ты перестаешь считаться с законами экономики, то очень скоро законы экономики перестают считаться с тобой. И тогда уже добра не жди.

Кроме того, проводя политику ускоренной коллективизации и искоренения кулачества как класса, мы, по сути дела, губим как класс все крестьянство. Ведь не секрет, что на самом деле так называемые кулаки представляют собой лучшую, самую трудолюбивую и предприимчивую часть крестьянства. Уничтожая их, мы фактически отдаем деревню под власть деревенских люмпенов, лодырей и пьяниц, которые сами толком никогда не работали, а теперь и другим не дадут.

Да, и чего греха таить, раскулачивание и коллективизация зачастую проводится с нарушением самых элементарных не то что правовых, но и просто человеческих норм. Комсомольские и партийные активисты по своему усмотрению отбирают у крестьян любое имущество, которое приглянется лично им, занимаются откровенным грабежом и произволом, часто пьяными врываются в дома, прямо в присутствии хозяев делят между собой их личные вещи. Стоимость изъятого имущества специально занижается по описям, чтобы потом все излишки можно было сбыть на стороне.

Очень часто так называемые активисты в своих поступках руководствуются отнюдь не государственными интересами, а мотивами личной мести. Мало того, что они занимаются откровенным грабежом, так они еще и устраивают всяческие пакости неугодным односельчанам. Под предлогом поиска спрятанных ценностей или зерна они намеренно ломают печи, вскрывают крыши домов, отбирают последние остатки продовольствия. Они также могут любого хозяина произвольно записать в кулаки или подкулачники, что автоматически обрекает крестьянина и его семью на высылку в отдаленные районы страны, а то и на расстрел.