Книга Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени - Игорь Емец

Все совпадения с реальными лицами и с реальными событиям являются чисто случайными.

* * *

Иван тщательно прицелился из старенькой «трехлинейки», и выстрелил в сторону узкого просвета между домами на противоположной стороне бульвара. Рядом с ним из окопа почти одновременно раздалось еще несколько сухих щелчков выстрелов, гулко отозвавшихся в стылом осеннем воздухе. Выскочившие из переулка темные фигурки, почти неразличимые на фоне быстро сгущавшихся вечерних сумерек, продолжали бежать вперед. Но хлестнувший длинными очередями с чердака соседнего здания пулемет все-таки заставил их залечь, а затем и отступить. Очередная атака красных захлебнулась…

Шестой день сводной отряд юнкеров Александровского училища, студентов Московского университета, гимназистов старших классов и прочей учащейся молодежи держал оборону на пересечении Тверского и Никитского бульваров. Порою среди них встречались даже дети, которым едва исполнилось по двенадцать-тринадцать лет. Правда, им оружие в руки не давали и близко к передовой не подпускали, а в основном использовали в качестве санитаров, связных или разведчиков. Особенно запомнился Ивану один щуплый веснушчатый мальчишка в гимназической форме, который по несколько раз в день бесстрашно отправлялся на территорию, занятую красными, и каждый раз возвращался обратно с ценными сведениями. Затем этот мальчик подружился с юнкерами, многие из которых были всего на несколько лет старше его, и в перерывах между боями они иногда позволяли ему повозиться с пулеметом. Через некоторое время он даже научился самостоятельно устранять мелкие неисправности. Иван потом долго вспоминал о нем и жалел, что так и не расспросил его поподробнее, кто он такой.

Бойцы отряда сами себя именовали добровольцами, поскольку без всякого принуждения, исключительно по зову собственной совести, встали на защиту той власти, которую считали законной и на защиту тех идеалов, которые она воплощала. Тогда еще никто не знал, что вскоре именно такие как они и составят костяк всех без исключения белых армий. Командовали этим разношерстным воинством офицеры, волей случая оказавшиеся в тот момент в Москве, и совершенно неожиданно для себя вновь попавшие на передовую в, казалось бы, еще вчера глубоком тылу или же офицеры-инвалиды, получившие увечья на фронте, и уволенные с военной службы.

Вероятно, красные постоянно получали свежие подкрепления, поскольку их натиск усиливался с каждым днем, тогда как у немногочисленных отрядов добровольцев силы уже были почти на исходе. Иссякали и запасы боеприпасов, пополнять которые не было возможности, если не считать трофеев, захваченных в боях, но они проблему не решали. Дошло до того, что в день стали выдавать всего по десять патронов на человека. Пулеметы юнкеров теперь также открывали огонь только в случае крайней необходимости.

У красных, судя по все возраставшей плотности и интенсивности огня, наоборот, с боеприпасами никаких сложностей не возникало. Они заранее побеспокоились о том, чтобы взять под свой контроль Симоновский монастырь, в котором хранился основной боезапас московского гарнизона. Но больше всего добровольцам досаждала вражеская артиллерия, стрелявшая шрапнелью со стороны Страстного бульвара и от Кудринской площади. Время от времени им отвечали две пушки юнкеров, стоявшие на Арбатской площади, но поскольку снарядов к ним почти не было, реальной поддержки они оказать не могли.

Тем не менее, не взирая ни на какие трудности, добровольцы пока держались. Отрядом, в который был зачислен Иван, командовал полковник Трескин, вдоволь понюхавший пороху в окопах Отечественной войны. Он постоянно докладывал о создавшейся тяжелой ситуации в Александровское училище на Знаменке, ставшим в эти тревожные дни центром сопротивления большевистскому мятежу в Москве. На все его отчаянные просьбы о помощи оттуда неизменно отвечали только в том духе, что реальное положение дел нам и самим прекрасно известно, но пока реально ничем помочь не можем, держитесь, рассчитывайте только на собственные силы. Опытным людям не надо было лишний раз объяснять, что это означает только одно — на остальных боевых участках, разбросанных по всему городу, положение не лучше и свободных резервов в распоряжении у командования просто нет…

Все последние дни небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, почти непрерывно моросил мелкий дождик, иногда вперемежку с мокрым снегом. Казалось, что над Москвой разверзлись хляби небесные. Хмурая погода всегда угнетающе действует на людей, но особенно угнетающе она действует на людей, до предела измотанных физически и душевно беспрерывными боями, ежеминутно рискующими своими жизнями. Вода в окопах уже доходила до колен, одежда у добровольцев промокла насквозь, однако переодеться не было никакой возможности. Все это, конечно, также никому не прибавляло оптимизма.

Однако, не смотря ни на какие трудности, молодость брала свое. В короткие минуты затишья добровольцы небольшими группами собиралась вокруг костров, чтобы погреться, перекусить, а заодно и поделиться свежими впечатлениями. Среди них часто раздавались шутки и смех. Публика в основном подобралась образованная, интеллигентная, можно сказать, цвет московской молодежи. Во время одной из таких посиделок кто-то вспомнил, что немногим более трехсот лет назад примерно в этом самом месте отряды народного ополчения под командованием Минина и Пожарского смогли овладеть стеной Белого города, а затем прорвались к Кремлю. Вскоре это привело к изгнанию поляков из Москвы, а в конечном итоге положило конец всероссийской смуте. Все надеялись, что нечто подобное может произойти и на этот раз. Угнетало только то, что наличных сил для решения столь грандиозной задачи пока было явно маловато, ни о каком всенародном ополчении в данный момент и говорить не приходилось.

Однако большинство людей устроены так, что даже в самой тяжелой ситуации их не покидает надежда на чудо. Среди добровольцев постоянно ходили слухи, поддерживаемые офицерами, что вот-вот должны подойти надежные войска, которые рассеют мятежников. Для поднятия бодрости духа у молодежи они, как бы между прочим, не раз оговаривались о том, что из достоверных источников им совершенно точно известно, что городской голова Вадим Руднев поддерживает постоянные контакты с начальником штаба Ставки генералом Духониным, который обещает оказать Москве всемерную поддержку в самое ближайшее время. Поэтому с часу на час все ожидали то прибытия казачьих полков из Калуги, то кавалерийской бригады с Западного фронта, то пехотной гвардейской бригады с Юго-Западного фронта, то юнкеров кавалерийского училища из Твери, то еще кого-то. Но подкрепления почему-то все так и не прибывали…

Среди добровольцев тогда никто даже предположить не мог, что генерал Духонин, на которого возлагалось столько надежд, в приказном порядке отправлял из расположения своей ставки в Могилеве прибывавшие туда по собственному почину ударные батальоны, объясняя это тем, что он не желает брать на себя ответственность за развязывание в стране гражданской войны. Тогда никто в России не хотел брать на себя такую ответственность, кроме большевиков, для которых, как вскоре выяснилось, это был единственный шанс остаться на плаву. Через несколько дней самого Духонина подняли на штыки революционные матросы, прибывшие в расположение Ставки вместе с новым большевистским главнокомандующим прапорщиком Крыленко, и Москве ждать помощи стало уже неоткуда. Но пока большинство защитников города об этом даже не догадывалось, и продолжало отчаянно сражаться, свято веря, что обещанная помощь вот-вот подойдет…