Книга Язычники крещеной Руси. Повести черных лет - Лев Прозоров

В этот же период (XV-XVI века) происходит крещение сельской округи, крестьяне становятся христианами (хотя бы формально). К этим выводам пришёл в конце восьмидесятых годов прошлого века В. Власов в серии статей, посвящённых русскому календарному стилю.

Обнаружив, что в русском народном календаре Солнцеворотами именуются Петров день (12 июня с.ст.) и Спиридон (12 декабря), он вычислил, когда на эти дни приходились настоящие летние солнцестояния.

Таким образом, исследователь установил, что наложение фиксированных дат церковного календаря, связанного с богослужением, на народный, земледельческий календарь произошло на рубеже XV-XVI веков.

Примерно в это же время происходит и складывание того самого "пантеона" деревенских Богов с именами христианских святых, о котором мы говорили в начале книги. Помните: Козьма и Демьян — "куриный Бог", святой Власий — "коровий Бог" и так далее.

Всему этому "пантеону", в котором исследователи уже не первый век справедливо видят грубоватую перелицовку на христианский лад языческих культов русской деревни, соответствует так называемый "второй слой" мифологии соседей и сородичей славян — балтов.

Тут все Боги русского православного крестьянина найдут себе полные подобия — Мамант, овечий Бог, соответствует Эратинису, покровительствующему этим животным. Бубилас, как Зосима с Савватием, опекает пчёл.

Карвайтис, подобно Власию и Медосту, — коров. Кремата или Кяуле Крюкас покровительствует свиньям — как и Василий Кесарийский.

Конским Богам Флору и Лавру соответствуют Усиньш (ему приносят два хлебца, отчего учёные предполагают, что Усиньши — пара близнецов, вроде близких им индоарийских Ашвинов) и некий Хаурирари, что несколько созвучно именам Флора и Лавра. Возникает вопрос — как и когда на древних божков перешли имена и образы православных святых?

На вопрос "как?" лучше всего отвечают этнографические параллели. Дело в том, что святыни "деревенских Богов" обычно были двоякого типа — икона и некий фетиш. Так, череп медведя был взаимозаменяем с образом святого Власия, как "скотий Бог", "куриным Богом", кроме иконы Козьмы и Демьяна, могли быть дырявый камень, древний каменный топор с просверленной дыркой, горловина разбитого сосуда и даже дырявый лапоть.

У народов Поволжья и Сибири переход от чисто языческих форм культа к такому же тандему фетиша и православной иконы происходил уже в новое время, на глазах исследователей. Так, прикамский народ удмурты активно использовали христианские иконы ("оброс", от русского "образ") в языческом культе и даже хранили их в домах жрецов.

Иконы размещались в родовом храме-куале или на деревьях в почитаемой роще. Наряду с ними почитались фетиши, обозначающие того или иного родового духа-покровителя, "воршуда". К такому виду культа удмурты перешли под давлением церкви и государства.

Почитать и далее прежние резные и литые изображения богов и духов в виде человеческих фигур, зверей, птиц было просто опасно — хранить их означало признаваться в "идолопоклонстве", напрашиваясь на самые суровые меры — пожалуй, самым безобидным наказанием упорным "идолопоклонникам" было перекладывание на них податей, снимаемых с более лояльных к государственной религии соплеменников (невольно вспоминается новгородское "забожничье").

Фетиш (сушёная голова щуки, хвост белки, крыло тетерева) смотрелся куда безобиднее, икона и вовсе была воплощением благонамеренности; между тем иконы эти, как я уже сказал, хранились не просто у язычников, но у жрецов!

Переход имени изображённого на иконе святого на то языческое божество, которому молились на эту икону, ещё только начинался — верховное небесное божество, Инмара, начали именовать "Козьмой". Перенесение почитания древних деревенских божков на византийские образы и имена у русских происходило, скорее всего, примерно так же.

Не очень сложно и ответить, когда именно он произошёл. Среди святых, именами которых прикрылись языческие Боги, выделяются Зосима и Савватий Соловецкие, Пчелиные Боги. Во-первых, их привязка к пчелиному делу очень устойчива.

Коровьим Богом мог быть Власий или Модест, Мамант делил заботу об овцах с Анастасией, но о пчёлках-труженицах пеклись Зосима и Савватий — и только они.

Во-вторых, эти святые — самые "молодые" из деревенского "пантеона". Их культ возникает в конце XV-начале XVI века. Поскольку крайне сомнительно, чтобы столь важное для православного культа ремесло, как пчеловодство (надеюсь, читатель, роль восковых свечей в православных обрядах в особых пояснениях не нуждается), оставалось без покровителей, можно считать, что и в целом перенесение христианских имён на деревенский культ произошло в это же время.

Разумеется, процесс это был не единовременный — вспомним целиком языческий культ куриного Бога Боглаза из подмосковной деревни, да и в Калуге до начала XX века почитался "конский бог Хорояр", очень созвучный балтскому Хаурирари.

К XVI столетию относятся первые упоминания о том, что русские называют свои иконы Богами (англичанин Дженкинсон). Кстати, существует немало легенд о том, как основатель монастыря находил икону своего святого покровителя на дереве в лесу.

Очень возможно, что это были просто почитаемые деревья, культу которых местные жители пытались придать христианский вид, и ничего "чудесного" в появлении на них христианских образов не было.

Некоторые исследователи утверждают, однако, будто русская деревня крестилась уже в первый век после крещения Киева. Недаром же она почти сразу в большинстве краёв (кроме такой глухомани, как земля вятичей) перешла от огненного погребения, языческой кремации, к похоронам в земле.

Что и говорить, переход от сожжения к погребению, произошедший в большинстве Русских земель, нуждается в объяснении. Но ради него нет нужды объявлять русскую деревню христианской. Надо только поглубже вникнуть в смысл погребальных обрядов, а это не всегда просто.

Так, к примеру, покойный академик Рыбаков попытался объяснить переход первобытных племён Европы от сожжения тел мёртвых сородичей к их погребению тем, что они отошли от представления о переселении душ к представлению о загробной жизни.

Достаточно странно, чтоб не сказать сильнее — ведь в стране, где до сих пор господствует представление о переселении душ, в Индии и по сей день продолжают именно сжигать мертвецов!

Язычество вовсе не обязывает, как часто утверждают, сжигать труп умершего. Дело, однако, в том, что и литовская легенда о Совий, и скандинавская "Сага об Инглингах" в один голос трактуют погребальный обряд сожжения как путь полного ухода с Земли людей из среднего мира в мир иной.

Умерший Совий является детям во сне и жалуется, пока те не сжигают тело. Скандинавы приписывают обряд кремации Одину, а погребение в кургане — Шрейру. В первом случае человек, по мнению скандинавов, покидает землю "в полном комплекте" и отправляется в загробный мир.

Во втором случае некая часть всё же остается в этом мире и может влиять на дела потомков как благотворно (так, удача конунга Ингви, пращура Инглингов, оставалась со страной и после его смерти, помогая войскам — побеждать, полям — обильно плодоносить, а женщинам — рожать крепких и здоровых детишек), так и не очень (в сагах часто описывается жуткий "курганный жилец", упырь-драуг).