Книга Непогребенный - Чарльз Паллисер

– Но мне ясно вспоминается, что он вчера упоминал своего брата. Он рассказывал о своем детстве в новом доме настоятеля и об играх, которые любили они с сестрой... и братом, – это его слова.

У Куитрегард а округлились глаза.

– Ни разу не слышал о брате. Мне известно, что он ссорился с сестрой, которая была много его моложе, и что она уехала из города, когда ей не исполнилось и двадцати. Помню рассказы моих родителей: с ней был связан какой-то скандал. Она как будто влюбилась в актера-ирландца из заезжей театральной труппы. Она хотела выйти за него замуж и, когда не получила позволения от брата, бежала со своим возлюбленным. С тех пор горожане потеряли ее из виду. До меня дошел слух, что она и сама...

– Разве нельзя допустить, что существовал еще и брат, который, быть может, умер или тоже уехал из города совсем молодым?

– Не исключаю, но я, наверное, знал бы о нем. В городе много судачили о мистере Стоунексе и его делах, как вы можете себе представить. А если он просто оговорился?

Я улыбнулся:

– Вы имеете в виду, что он хотел сказать «сестра», а сказал «брат»? Такое едва ли возможно. Загадочная история. Вам не трудно будет справиться у ваших дедушек и бабушек, не приходилось ли им слышать о брате?

Он грустно улыбнулся:

– К несчастью, их уже нет в живых.

– Прошу прощения. Разумеется, это дело давнее. Я думаю, остался ли в живых кто-нибудь, помнящий старого мистера Стоунекса. Я говорю об отце покойного. Его портрет производит очень сильное впечатление.

– Такой ли уж он старый, сэр? – шутливо спросил Куит-регард.– Он не дожил и до пятидесяти.

Я рассмеялся:

– Старый он для вас, а для меня – трагически молодой. Теперь я припоминаю, старый джентльмен вчера говорил вскользь о смерти отца и о своем горе.

– Это меня удивляет. Мой дед рассказывал, что отец с сыном ненавидели друг друга. Старший считал своего наследника человеком холодным и расчетливым.

– Со временем обиды теряют остроту. Вы сами в этом убедитесь, когда доживете до моего возраста. К тому же нет ничего невероятного в том, чтобы печалиться о смерти человека, которого вы ненавидели.

– Уверен, вы правы, сэр. Однако мой дедушка не раз повторял, что у мистера Стоунекса было несчастливое детство, так как отец считал его занудой, не способным наслаждаться жизнью. Вот почему мальчик вырос с ненавистью в душе. Сестра, напротив, была у отца любимицей и обожала его.

– Догадываюсь, что их ссоры после смерти отца объяснялись и этой причиной тоже. Подобные люди порождают в окружающих сильные эмоции. Если верить вчерашним словам старого джентльмена, его отец был человеком обаятельным, эгоистичным и бесшабашным.

– Он определенно бывал горяч и несдержан в юности, – с довольно смущенным видом заметил молодой человек.

– Но затем, потеряв отца, исправился – как утверждал старый джентльмен. Вернулся в город и принялся усердно трудиться ради процветания банка.

– Так говорят всегда, сэр. Но мой дедушка смотрел на это дело под другим углом и говорил обычно, что старший мистер Стоунекс вернулся с единственной целью обобрать банк и что, когда он умер, банк был на грани разорения и сыну пришлось тридцать лет восполнять ущерб, который отец нанес банку за пять.

– Любопытно. Хотел бы я знать, где тут правда. Но, наверное, нам это никогда не откроется, – вздохнул я.– Сплошные загадки.

– Не припомню другой такой череды волнующих событий, – сказал молодой человек.– Бедный мистер Стоунекс, тело в мемориале Бергойнов, вчерашний скандал с доктором Шелдриком и даже кража в его доме, случившаяся во вторник.

– Не существует ли связи между некоторыми из этих происшествий?

Куитрегард опустил взгляд:

– Ума не приложу, сэр. Но народ рассказывает много странного об ограблении доктора Шелдрика.

– Кого-нибудь подозревают?

– Говорят, украденный предмет может представлять большую опасность, если попадет не в те руки.

– Опасность для доктора Шелдрика?

– И для доброго имени фонда. Такие ходят сплетни.

– Чем может быть опасна серия миниатюр?

Он поднял глаза и покраснел. Тут я понял, что был глуп. Я заглотнул остатки кофе и встал на ноги.

– Если прибудет доктор Локард, не будете ли вы добры сказать ему, что я прошу его уделить мне несколько минут?

Я решил не откладывать больше разговор с доктором Ло-кардом о своем открытии. Его необходимо поставить в известность, и почему бы не сделать это сегодня.

– Доктор Локард здесь, – удивил меня молодой человек.– Он пришел незадолго до вас и отправился в верхнюю галерею.

Я пришел в ужас, поскольку внезапно вспомнил, что оставил манускрипт на столе, прикрытый одной-единственной книгой. Если доктор Локард его обнаружил, он удивится, почему я не сообщил ему о своей находке. Я испугался, что он заподозрит меня в намерении ее утаить.

Я поспешил вверх по лестнице и, к своему огорчению, нашел доктора Локарда склоненным над столом именно там, где раньше помещался я. Когда я приблизился, он поднял взгляд и улыбнулся уголками губ:

– Должен поздравить вас, доктор Куртин. Вы сделали поистине замечательное открытие.

Манускрипт лежал перед ним.

– Я обнаружил его как раз перед тем, как Поумранс принес новость о трупе в соборе, – сказал я смущенно.– Я собирался поставить вас в известность, но, взбудораженный, забыл обо всем на свете.

– Это был день открытий и треволнений, – прокомментировал он сухо.– Почти такой же драматичный, как вчерашний.

Он обвел жестом книжные полки:

– Где он нашелся – здесь?

– Это была чистая случайность. Я нежданно-негаданно наткнулся на записи канцлерского суда, стал их просматривать и между страницами обнаружил манускрипт. – Я указал на книгу, раскрытую на той странице, где он лежал.

– Удивительное совпадение, – заметил доктор Локард. Я думал иначе, однако решил не объяснять, как прикинул, что смертью отца Лимбрика мог интересоваться двумя веками ранее Пеппердайн, и потому взялся просматривать судебные записи.

– Я успел только пробежать его по диагонали. Судя по всему, это как раз то, что я надеялся отыскать: часть оригинальной версии Гримбалдовой «Жизни».

– Я и сам имел для ознакомления не больше двадцати минут, – проговорил доктор Локард.– Но я заметил, что там не указано имен. Даже захватчики именуются здесь просто «pagani»[7], в то время как город обозначается как «civitas»[8]. Более того, я заметил некоторые явные несообразности, и мне пришла на ум одна идея. Но не попробовать ли нам вместе в этом разобраться?