Книга Укус Змея - Михаил Зайцев

Я бы даже сказала жестче: в жоп-арт они ее превратили.

Апологеты жоп-арта в количестве трех голов возлежали на матрасах, подложив под филейные части тел подушки. От кальяна к ним тянулись шланг с соской (совсем не эротично). В кальяне курилось явно нечто балдежное, стопудово какая-то дурь, типа анаши. Один из лежачих эстетов был от рождения негром. Второй носил прическу а-ля Боб Марли, то есть косил под ростомана, но таковым не являлся, поскольку ростоманы принципиально игнорируют алкоголь, а этот держал в свободной от соски руке бутылек виски (марки «Джоник-красное»). Третья голова принадлежала русоволосой красавице (породы «мы пскопские»), но торчала из перуанского пончо. Я невольно задумалась, кто из первых двух приходится народному избраннику (депутату) сыном?.. Негр? Псевдоростоман?.. А быть может, все-таки из трех? Может, это (этот) вовсе не девушка, а трансвестит?..

Подозрительная компания (и в то же время довольно стандартная, если вы понимаете, о чем я). Но самое поразительное, что все три головы глядят (снизу вверх) расширенными зрачками на Игорь Палыча, разинув рты, и их отвисшие челюсти мелко вздрагивают. Чего их так напугало?.. Поняла: нечто в руках у шикарного мужчины на пороге жоп-артовской комнаты.

Я приподнялась на цыпочки, заглянула через плечо своему защитнику, и у меня тоже (как и у троицы на полу) челюсть отвисла — Игорь Палыч сжимал рукоятку пистолета, Игорь Палыч спокойно и деловито целился то в негра, то в псевдоростомана, то в женскую голову, торчащую из пончо.

— Я пошутила про особую жестокость, — шепчу ему в ухо, но он, конечно, не слышит, потому что я — идиотка, потому что не шептать надо, а орать.

Мой шепот тонет в технотранс-децибелах.

И звук выстрела потонул в них же, в тех же самых децибелах.

И сразу наступила оглушительная тишина — пуля расфигачила переднюю панель музыкального центра, прошила ящик с CD-чейнджером, убила его электронное нутро к черту.

И спустя секунды тишины мы услышали голос из кухни:

— Вы чего музон вырубили?.. Эй! Вы!.. Вас так вставило, что, хы, пробки полетели?! Такая трава ништяковая?..

Понятно, что и этот, четвертый, ни фига не слышал, как мы вошли. Мы для него сюрприз.

Игорь Палыч гибко, по-змеиному, обогнул меня, встал лицом к прихожей и к повороту коридорчика на кухню, спрятал меня за своей спиной (как за каменной стеной).

— Эй! — окрик с кухни погромче. И звук шагов. — Вы чего, обкурились до... — Парень с умеренным количеством пирсинга на лице вырулил в прихожую, напоролся взглядом на ствол в руке Игорь Палыча, заткнулся на полуфразе, замер на полушаге.

— Вы, молодой человек, приходитесь сыном господину депутату? — вежливо спросил парнишку мой защитник, перенацеливая ствол в потолок.

Парень пробурчал нечто утвердительное. За кончиком ствола он следил, как индийская кобра за дудкой факира, не мигая.

— Вы снимаете эту квартиру? Этот притон наркоманов? — доброжелательно продолжил Игорь Палыч, наработанным движением пряча пистолет под пальто.

Парень замотал головой отрицательно и с облегчением моргнул.

— Это хорошо, что вы здесь не центральный персонаж, — кивнул Игорь Палыч. — Это значит, что шанс выкрутиться У НАС еще есть. МЫ — политические сторонники вашего отца. Час назад мы узнали, что за этой квартирой велось видеонаблюдение.

Компромата НА ВАС, молодой человек, более чем достаточно. Как вы догадываетесь, компромат НА ВАС будет использован против вашего отца. Который, спешу вас успокоить, пока не в курсе тех потенциальных проблем, которые ВЫ ему устроили. У ВАС остался единственный выход — немедленно мчаться в правоохранительные органы и написать обо всех безобразиях, что здесь творились. — Игорь Палыч достал навороченный смартфон, не глядя (глядел он на паренька, и пристально), набрал номер, поднес смартфон к уху и в трубку: — Привет... Да, я... Ты на службе?.. Да, у нас, государевых людей, выходных нет... Да, по делу. Я сейчас трубочку передам одному хорошему человеку, оформишь его задним числом как внештатного осведомителя?.. Нет, как внедренного в среду неформалов... Да, моя личная просьба... Ага, передаю трубку... Лови! — Игорь Палыч бросил смартфон пареньку.

Депутатский отпрыск малость оклемался, пока Игорь Палыч договаривался по смартфону, утратил сходство с загипнотизированной коброй и с абонентом начал общение довольно-таки нагло:

— Алло, с кем я... — он осекся, зачатки наглости в выражении его лица и голосе исчезли. — З... здравствуйте. — Он побледнел и вместе с чужим переговорным устройством исчез на кухне. Там (на кухне) упал, судя по звуку, табурет, оттуда (из кухни) парень вышел, надев на свободную от смартфона руку рукав пальто. — Я приеду ч... через полчаса... Паспорт? Зачем?.. П... пропуск выписать?.. С собой п... паспорт... Я е... еду...

Мертвенно-бледная рука вернула смартфон Игорь Палычу, по-английски, забыв обо всем на свете, парнишка рванул на лестничную клетку. Дверь за ним хлопнула, Игорь Палыч повернулся к троице на матрасах.

— Сечете фишку, чмошники? — по-свойски заговорил с маргиналами Игорь Палыч. — Дружбан, депутатский сынок, побежал на вас стучать в письменном виде. Есть желание, ждите здесь, когда вас оприходуют, однако лично я рекомендую спустить всю дурь в унитаз, резко рвать когти и вообще забыть про этот гадюшник.

Вышли мы из нехорошей квартиры, как и пришли, гуськом. На лестничных ступеньках он перестроился, поравнялся своим плечом (широким) с моим плечиком (хрупким).

— Ничего себе «воспитательная беседа», — высказалась я.

— Как вы и заказывали — с особой жестокостью. Из сынка депутатского в два счета спецы сделают фискала. Будет сначала по ерунде стучать, а потом и на папу родного, как Павлик Морозов. А маргиналов, чтоб сынка постращать, пошлют на перевоспитание. И вообще-то по гамбургскому, так сказать, счету и маргиналы, и отпрыск депутатский сами виноваты, вы не находите? Береги честь смолоду. Не бережешь — этим фактом кто-нибудь пренепременно воспользуется. Такова жизнь.

Толкнув мою незапертую дверь, он пропустил меня вперед, вошел следом, и мы услышали голоса в комнате:

— Пацан, ты, того-этого, живой?

— Вро-ой!.. Вроде-е живо-ой...

Я впорхнула в комнату — там участковый... как его... вспомнила: Михал Фомич, теребит Гришу. Мент, одетый в шинель, с фуражкой на голове, наследил на полу, потоптал, подавил снедь на паркете, усадил Мастера на диван и теребит, реанимирует.

— Доча! — обернулся ко мне Фомич, весь из себя такой строгий-престрогий (баксов на сто). — Какого, я тебя спрашиваю, того-этого, дебош?! Кто, я тебя спрашиваю, пацана того-этого?

— Я. — За моей узкой спиной возникла широкая грудь Игорь Палыча. — Я молодого человека немножко сильно ушиб.

— Вы, гражда... — определение «гражданин» осталось недоговоренным. Мент поспешил исправиться: — Вы, господин хороший, кем, интересуюсь, будете?