Книга Как общаться с вдовцом - Грэм Джойс

— Что случилось? — спрашивает она у санитара, который идет возле моей головы.

— Огнестрельное ранение в левую нижнюю часть живота, входное отверстие хорошо просматривается, рана сквозная, — отвечает отец. — Жизненно важные органы не задеты, внутреннего кровотечения нет. Введите ему внутривенно пятьсот кубов физраствора и сделайте компьютерную томографию области живота и таза, чтобы исключить повреждение внутренних органов.

— Что он сказал? — выпучив от удивления глаза, переспрашивает санитар у доктора.

— Извините, — смущенно интересуется девушка, — вы кто?

— Доктор Стэнли Паркер. Я его отец.

— Видите ли, доктор Паркер, мне нужно проконсультироваться с хирургом.

— Как вас зовут, барышня?

— Доктор Холден. Стефани Холден.

— Видите ли, доктор Холден, вы только что проконсультировались с хирургом. Кто сегодня дежурит?

— Доктор Моррис.

— Сэнфорд Моррис?

— Да.

— Разбудите его и скажите, что сын Стэнли Паркера истекает кровью у него в приемном отделении.

Во время томографии шевелиться нельзя, но рана саднит и нарывает, и я верчусь, как на сковородке. После томографии доктор Моррис сообщил: рентгенолог подтвердил, что жизненно важные органы не затронуты, однако не может исключить повреждения брюшины, так как я вертелся. Они оставят меня в больнице на ночь, а с утра повторно сделают томографию.

— Вот номер моего пейджера, — говорит доктор Моррис, протягивая отцу визитку. — Я останусь здесь на ночь. Напиши, если что-нибудь понадобится, хорошо?

— Спасибо тебе большое, Сэнди.

— Не за что, Стэн. Я так рад тебя видеть. Нам тебя не хватает.

— И мне вас тоже.

Отец везет меня в палату. Мать стоит у окна, Клэр и Дебби лежат на кровати, Майк и Расс — в углу на откидном кресле. Расс все еще бледен и напуган; его страх трогает меня, и я испытываю острое чувство вины за то, что втянул его в это.

— Ну? — спрашивает мама, подбегая ко мне. Она наклоняется, целует меня и заливается слезами.

— Все хорошо, мам.

— Я так перепугалась!

— Эви, он в порядке, — подтверждает отец, мягко отрывая от меня мать.

— Его чуть не убили!

Отец отводит мать к окну, и она падает ему на грудь, а он крепко обнимает ее и что-то тихо шепчет ей на ухо.

Дебби и Клэр слезают с койки, чтобы уступить мне место, а потом ложатся рядом со мной.

— Все и всегда должны заниматься только тобой, правда? — произносит Дебби, целуя меня в щеку.

— Прости, Пух. Я испортил тебе ужин.

— Я рада, что ты в порядке, — отвечает она. — Надо же, на все готов, лишь бы на свадьбу не ходить.

— Там внизу полиция, — объявляет Майк. — Тебе нужен адвокат?

— Скажи им, что это был несчастный случай. Дейв показывал мне пистолет, и тот случайно выстрелил.

— Ты уверен?

— Это избавит его от неприятностей?

— Если у него есть лицензия на оружие, то все в порядке.

— Я спущусь через минуту, — говорит Дебби Майку, который выходит из палаты.

— Видели бы вы папу, — шепчу я сестрам. — Он до сих пор знает, что делает.

— Отец был очень убедителен, когда спасал тебе жизнь в клубе, — отвечает Клэр.

— Думаю, сегодня один из его лучших дней.

— Самый лучший.

— Так здорово, что он все еще в себе, — произносит Дебби.

— Он в полном порядке, — уверяю ее я.

— У меня ужасно болит живот, — признается Клэр.

— Из-за ребенка? — тревожится Дебби.

Клэр качает головой.

— Телепатия близнецов.

— Правда? — переспрашивает Расс. — Вы чувствуете боль друг друга и всякое такое?

— Да нет у нас никакой телепатии близнецов, — морщусь я.

— Не слушай его, — заявляет Клэр. — Ему просто плохо.

— Да уж, денек вы дался, — соглашаюсь я, чувствуя, что у меня слипаются глаза. — Сколько времени?

— Второй час, — отвечает Дебби. — Эй! Я сегодня выхожу замуж.

— Поздравляю.

— Ну, мы, пожалуй, пойдем, — говорит Дебби, наклоняется и целует меня в лоб.

— Спасибо, Пух.

— Я надеялась, что хоть сегодня ты перестанешь меня так называть.

Я задумчиво смотрю на нее.

— Не вижу связи.

Дебби качает головой и улыбается.

— Ладно. Отдыхай.

— Пух…

— Что?

— Я тебя люблю.

— Это на тебя морфий действует.

Отец наклоняется и целует меня в лоб.

— Спокойной ночи, Дуг, — говорит он.

— Пап, спасибо тебе за все. Ты был великолепен. Отец смотрит мне в глаза, гладит по щеке, и я чувствую, как к горлу подкатывает горячий ком.

— С тобой все будет хорошо, — произносит папа.

— Не ешь здесь, — советует мать. — Тут зараза кишмя кишит. Утром мы принесем тебе завтрак.

Клэр чмокает меня и ухмыляется:

— Эх ты, раздолбай.

— Что поделать.

— Но ты мой раздолбай, поэтому, пожалуйста, хватит неприятных неожиданностей.

— Зато нам не пришлось скучать.

— С удовольствием поскучаю.

Расс закрывает за ними дверь и поворачивается было ко мне, но тут возвращается запыхавшаяся Дебби.

— Расс, — говорит она.

— Что?

— Ты сказал потрясающий тост.

Она обнимает его и жадно целует в губы, потом целует еще раз, но уже не так долго, а потом чмокает в лоб.

— Я тоже думаю, что ты красавец, — признается она. — Ну ладно, пока.

Дебби уходит. Расс, пунцовый от смущения, изумленно таращится ей вслед. Наконец его лицо озаряет широкая улыбка.

— Ты там в порядке? — интересуюсь я.

— Погоди, — отвечает он.

Расс запрыгивает на стул, отплясывает на нем, соскакивает со стула, несется через всю палату к окну, распахивает его и издает торжествующий вопль. Потом он закрывает окно и, слегка запыхавшись от прыжков, забирается на койку рядом со мной и улыбается.

— Сегодня, наверно, лучший день в моей жизни, — признается он.

Я просыпаюсь среди ночи, чувствуя голод, и не сразу понимаю, где нахожусь. Рядом со мной, прямо в костюме и галстуке, спит Расс, легонько похрапывая. Я рад, что он здесь и согревает мне постель. Я абсолютно измучен, мускулы горят от усталости, будто в них тлеют угли. Я — человек, в которого стрелял ревнивый муж. Да, я такой. К этой мысли надо привыкнуть. Я оглядываю темную больничную палату, пытаясь разглядеть силуэты неизвестных предметов, но куда бы я ни смотрел, вижу только наведенное на меня всеведущее черное дуло Дейвова пистолета. Вчера я взглянул ему в глаза и заявил, что готов умереть; я лежу в палате, слышу тихое мерное дыхание Расса и понимаю, что ошибался. Я отнюдь не готов умереть. Хватит с меня смерти. Надо жить. Просто впредь стоит относиться к жизни серьезнее.