Книга Прячься от меня, Дорогая - Мари Роуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вижу, как на его лице появляется небольшая улыбка, пока он обдумывает это, и слегка кивает, когда снова поднимает голову.
— А как тебя зовут? — тихо спрашивает он, и я снова смеюсь. Я так привыкла, что все уже знают мое имя, что кажется глупым, что он не знает.
— Гидесса, — отвечаю я, и его лицо слегка хмурится.
— Я тоже не думаю, что тебе подходит это имя, — говорит он, заставляя меня тоже нахмуриться.
— Это единственное имя, которое у меня есть. Ну, на самом деле я Гидесса Дарлинг, — объясняю я. Я никогда не знала другого имени.
Наконец он смеется, и я надуваю губы. Я не понимаю, почему он смеется над моим именем, но, с другой стороны, я тоже смеялась над его именем.
— Может, тебе стоит называться "малышкой Дарлинг”, — говорит он между смешками, и я морщусь, мое лицо искажается от отвращения.
— Фу-у-у, нет, так мои папы называют мою маму, — говорю я ему, и я ни за что не позволю кому-либо называть меня так.
Его смех затихает, и он на мгновение задумывается об этом.
— Хорошо, тогда я буду называть тебя просто Десса, — наконец говорит он с улыбкой.
— Мне нравится это имя, — говорю я, улыбаясь ему в ответ. — Но только ты можешь называть меня так.
Линк кивает, в его глазах мелькает намек на гордость.
— Тогда только ты можешь называть меня Линком, — говорит он. Он наклоняется ближе, и его голос понижается до шепота. — Ты сказала “папы”? Оба этих человека твои отцы?
Я смеюсь и киваю.
— Да, глупыш. Ну, я называю одного Папочкой, а другого Папулей.
Он хмурится, пытаясь разобраться в этом.
— Как получилось, что у тебя два отца?
— Ну, они оба любят мою маму, и они братья, поэтому решили любить ее вместе, — объясняю я.
Линк хмурится еще сильнее, как будто пытается осмыслить эту концепцию. Затем выражение его лица становится грустным.
— Хотел бы я, чтобы у меня был брат. У меня нет никакой семьи.
На этот раз моя очередь хмуриться.
— Мне показалось, ты сказал, что это твои родители назвали тебя такими ужасными именами.
Он фыркает, и я не уверена, раздражен он или расстроен напоминанием об этом.
— Они не мои настоящие родители. Они и это ясно дали понять. У меня никого нет.
Я протягиваю руку и беру его за руку, улыбаясь ему.
— Теперь у тебя есть я.
* * *
Со стоном боли сознание начинает медленно возвращаться. Ощущение жжения притупилось, но пальцы продолжают скользить по коже моей руки. Когда мои глаза приоткрываются, я вижу неоновое свечение маски Авеля, но его внимание приковано к моей руке, пока он что-то оборачивает вокруг нее. Я всхлипываю, и он смотрит на меня, протягивая руку, чтобы убрать волосы с моего лица.
— Что тебе снилось? — спрашивает он низким и почти успокаивающим голосом, несмотря на ситуацию и модулятор.
Я стону, слегка отодвигаясь.
— Это не твое дело.
Когда я, наконец, смотрю на то, что он делает, я замечаю, что он оборачивает мою руку чем-то прозрачным, похожим на ту пленку, которую используют для свежей татуировки. Но это определенно не татуировка под ней.
— Ты, блядь, заклеймил меня? — Огрызаюсь я, осознание поражает меня, как холодный шок, когда я смотрю на две красные и грубые маски, выжженные на моей коже.
Авель не отвечает, просто заканчивает заворачивать мою руку, прежде чем встать и прислониться к стене, его внимание не покидает меня. Жаль, что я не могу увидеть выражение его лица, но даже тогда я сомневаюсь, что увидела бы сожаление.
— Зачем? — Спрашиваю я, мой голос полон гнева и замешательства. — Зачем ты это сделал?
Он не вздрагивает, его маска мягко поблескивает в тусклом свете комнаты. Он наблюдает за мной со спокойным выражением лица, казалось бы, не замечая моего гнева.
— Ты наша, и теперь все остальные тоже это узнают, — наконец отвечает он.
Я разочарованно рычу, откидывая голову назад. Но это означает, что я не могу его видеть, и я, очевидно, не могу доверять ему в том, что он будет делать, если его оставить без присмотра, что заставляет меня задуматься, где Каин. Я преодолеваю боль и сажусь, со вздохом откидываясь на спинку кровати.
— Когда я вижу нашу метку на твоей коже, мне снова хочется тебя трахнуть, — внезапно говорит Авель низким голосом.
Я бросаю на него насмешливый взгляд, мое терпение на исходе.
— Моя киска больше не выдержит твоей одержимости ею.
Он слегка наклоняет голову, словно обдумывая, что ответить.
— Твоя киска — это не та часть тебя, которой я одержим, — наконец говорит он серьезным тоном.
Я разочарованно закатываю глаза.
— Ты бы поступил так с любой женщиной, которая пришла расследовать эти убийства?
— Нет, — отвечает он без колебаний. — Но больше никто и не пришел бы.
— Любой мог увидеть этот блог и заглянуть в него, — утверждаю я.
— Ты уверена? — Загадочно возражает Авель, и едва заметное изменение в его тоне привлекает мое внимание.
— Ты говоришь загадками, — огрызаюсь я, раздраженная.
— Тот, кому нужно было увидеть блог, увидел его первым, — говорит он, пожимая плечами и на мгновение отводя взгляд.
— Почему я? — Спрашиваю я, чувствуя нарастающее разочарование. Его взгляд возвращается ко мне, и он снова наклоняет голову.
— Скоро ты узнаешь, почему.
Мое разочарование наконец-то вырывается наружу.
— Если вы знали, кто убивает туристок, почему вы их не уничтожили? — Спрашиваю я, мой голос дрожит от гнева. — Люди погибали с тех пор, как вы начали пытаться привлечь мое внимание.
Авель некоторое время молчит, его маска ничего не выдает. Когда он наконец заговаривает, его голос звучит размеренно и обдуманно.
— Все не так просто, — начинает он. — Как там говорится? Причина, по которой влюбляются в злодея, а не в героя истории, заключается в том, что герой предпочтет мир своей возлюбленной, а злодей сожжет весь мир дотла за оскорбление своей королевы… Мы не хорошие люди, не принимай нас за них. Мы бы сожгли все дотла ради тебя.
Я чувствую, что мое сердце перестает биться в груди, но он даже не дает мне шанса ответить, прежде чем тихо выходит из комнаты, оставляя меня наедине с моими собственными мыслями и предстоящей беспокойной ночью.
