Книга Искалеченные в колесе секса - Джек Кетчам

и заказал себе пива. Теперь перед глазами маячил Ральф, когда он смотрел в окно. Уж лучше бы это были женщины. Ральф вечно болтал о каком-нибудь дрянном фильме, который только что посмотрел, или о своей паршивой новой стрижке, которая была ужасной, потому что он заплатил за нее пять баксов какому-то мальчишке в парикмахерской, или же рассказывал плохие анекдоты. Он немного походил на Джорджа Бёрнса[32], и, возможно, именно поэтому ему подражал. Разница была в том, что Бёрнс был забавен, а Ральф был так же забавен, как мертворожденный щенок. Ему было шестьдесят пять, и он называл себя пожилым человеком. Струп был всего на двенадцать лет моложе, и он назовет себя пожилым человеком тогда, когда "Партия Pеформ" захватит Белый Дом или Лиана решит потрахаться с ним, в зависимости от того, что произойдет раньше.

- Ты слышал анекдот о докторе, который спрашивает пожилую пациентку, давно ли она прикована к постели? "Уже лет двадцать", - говорит она, - "с тех пор, как умер мой муж"[33].

- Нет, Ральф. Не слышал.

- А другой, как доктор прикладывает стетоскоп к груди какой-то старушки и говорит: "Сделайте глубокий вдох", а дама отвечает: "Да, раньше были?"[34].

- Ты что-то имеешь сегодня против старушек, Ральф? Или мне только кажется, что ты их ненавидишь?

- А слышал, как доктор спрашивает пациента, как идет лечение? Парень говорит, что все отлично, если не считать пластыря. Доктор спрашивает, в чем проблема с пластырем? Парень говорит, что он велел ему лепить новый каждые двенадцать часов, а у него уже не осталось места на теле.

- Пошел ты, Ральф. Ты чертов деревенский дурачок.

Ральф рассмеялся. Струп допил свой "Дюарс", заказал третий и выпил половину.

- Когда мы с тобой потрахаемся, Лиана? - спросил он.

- Когда рак на горе свиснет, Струп.

- Или "Партия Pеформ" захватит Белый Дом"?

- Совершенно верно.

- Так я и думал.

* * *

После выпивки и еще пяти анекдотов о врачах он уже ехал по Амстердам-авеню к Мэри. Остановился возле "Патмарк"[35], чтобы купить сигарет. Его обслуживала индианка с золотым зубом, и это было хорошо, потому что она знала, что он курил "Винстон Pед" в мягких пачках, а другие продавцы о них не знали. Некоторые из них сами были курильщиками, но сигаретный стеллаж, казалось, сбивал их с толку. Индианка всегда улыбалась и давала ему сдачу правильно. Остальные - нет. Остальные были глупы, как козы. Они вручали тебе сдачу с двадцатки, давая десятку лицевой стороной вверх, а под ней по одному доллару, так что ему приходилось менять порядок, прежде чем положить их в бумажник. Ему было интересно, с чего это началось, но теперь почти все так делали. Когда он выходил за дверь, ему показалось, что он услышал свое имя, но этого не могло быть.

Мэри жила в особняке на 78-й улице. Всего лишь на втором этаже, так что даже Струп мог подняться по лестнице. У Мэри был сертификат личного тренера, а также она была полупрофессиональной культуристкой и работала в фитнес-центре, который раньше назывался тренажерным залом. Мышцы живота у нее были лучше, чем когда-либо у Струпа. Она как-то сказала, что Струп был первым мужчиной с неспортивной фигурой, с которым она встречалась. Он сказал, чтобы она не волновалась об этом, когда-нибудь и у него будет такая фигура. Только не сейчас.

Она была коренной норвежкой, без единой унции жира, с маленькими гладкими сиськами и гибким, как у змеи, телом. Не слишком массивным, как у некоторых культуристов. Некоторые из них выглядели так, будто у них футбольные мячи на бедрах. Ему нравилось смотреть, как она тренируется голышом, стоя перед зеркалом в полный рост, как внезапно и неожиданно появляются мускулы, как пот стекает по ее длинным гладким ногам, как блестит крошечная вертикальная полоска бледно-светлых волос на лобке.

Он нажал кнопку домофона и стал ждать.

Он представил себе, как она сейчас тренируется.

Его "стояк" искал выход из штанин. Он нажал еще раз.

- Кто там?

Он заговорил в динамик.

- Руди Джулиани[36]. Ты, блядь, арестована. Это Струп. Кто же еще?

Она впустила его, он поднялся по лестнице.

Стараясь не показывать ей, что запыхался.

- Я тебе звонила,- сказала она. - И все время попадала на автоответчик.

- Это была ты? Я подумал, что это какой-то ублюдок пытается мне что-то продать.

- Я все время попадала на автоответчик.

Он подошел и поцеловал ее, и от нее для разнообразия не пахло селедкой. У нее была слабость ее соотечественников к маринованной селедке, которая иногда становилась почти фатальной для образа мыслей Струпа. Они будут трахаться, и это выльется из нее, как из канализации Ставангера[37].

На ней были серые спортивные брюки и голубая майка. Она выглядела великолепно.

- Почему ты не оставила сообщение?

- Я не люблю пользоваться автоответчиком.

- Но ты же пользовалась им раньше.

- Да, но мне это не нравится.

- А это что такое?

Он указал на две дюжины длинных роз на кофейном столике.

- Розы.

- Вижу.

- Вот почему мне не хотелось пользоваться аппаратом.

- Из-за роз?

Она вздохнула. Струп отпустил ее.

- Я не хотела наговаривать это на автоответчик. Это неправильно. Я выхожу замуж, Струп. Извини.

- Ты шутишь.

- Нет, это правда. Извини.

- За кого?

- За Рэймонда. Это он подарил цветы.

- А кто такой Рэймонд?

- Клиент. Чернокожий. Ты же знаешь, мне всегда нравились черные. Он в очень хорошей форме. Очень сильный. Сегодня он сделал мне предложение. Я ответила да.

- Он богат?

- Чуточку.

- Как можно быть чуточку богатым?

- Пожалуйста, Струп. Не усложняй. Ты же знаешь, я