Книга Старая болезнь - Решад Нури Гюнтекин

по лестнице и просто повисла на шее у Халиля, который пытался поцеловать ей руку. Капитан вместе с оставленными Зулейхой на борту книжкой и шейным платком привез ей небольшие подарки вроде кувшина из Чанаккале и стеклянного браслета, которые купил во время их последнего рейса Халиль, когда сходил на какой-то пристани.

Кроме того, они еще привезли с собой целый сундук овощей и свежих ягод из Антальи и отправили его на кухню со слугой.

Капитан был человеком почтительным. Он пришел, только чтобы убедиться, что Зулейха здорова, и поинтересоваться, как она себя чувствует, а потом собирался сразу же уйти. Но Зулейха удержала гостей до вечера и проводила их до пристани на автомобиле, чтобы еще раз издалека взглянуть на «Ташуджу».

Глава двадцать восьмая

Подходил к концу февраль. В солнце, воздухе и начавших зеленеть деревьях проглядывали первые признаки весны.

Юсуфа снова не было с ними уже несколько дней. Конечно, некоторые знали, куда он уехал. Но Зулейха не видела смысла расспрашивать кого бы то ни было о том, что ее не интересовало.

Ей было все равно, находится ли Юсуф рядом или нет. Она даже признавала, что чувствовала себя свободнее, когда он отсутствовал. И в то же время, когда в доме не слышался его голос, не раздавались его шаги, она ощущала какую-то ненадежность. Как будто лежала в комнате, в которую не закрыта дверь, и легкую тоску. Даже в те времена, когда она была на него сильно обижена, это неприятное чувство сразу же улетучивалось, стоило ей услышать, как он звонит в дверь или спускается по лестнице.

Жена управляющего имущественными делами в их ильче[118] сказала, что ее муж видел Юсуфа прошлой ночью в каком-то ресторане в Адане. То место, что наша бедняжка тактично назвала рестораном, возможно, было и трактиром. В последнее время, казалось, не проходило ночи, чтобы Юсуф не пил. Кто знает, может, он вспомнил забавы тех времен, когда был еще холостым. В вилайете он мог встретить самых разных женщин, потоком хлынувших туда из Стамбула, артисток в барах. Вполне возможно, что Юсуф с его демократичностью нашел общий язык с кем-то из них. А если это предположение верно, то поступил он очень правильно. Кто имел право хоть что-то на это сказать?

Юсуф пропал на пять дней. Должно быть, он и сам в этот раз почувствовал неестественность происходящего, потому что счел необходимым на третий день послать из Аданы телеграмму, в которой говорилось что-то туманное о том, что он еще не закончил дела.

Шел вечер пятого дня. Зулейха уже поужинала и поднялась к себе в комнату. Ближе к вечеру похолодало, и она затопила печку. Когда она перебирала на шезлонге вновь прибывшие из Стамбула газеты, в дверь постучали. В комнату вошел Юсуф. Он выглядел усталым.

Зулейха спокойно встала, чтобы не подать виду, что знает о том, где скрывался муж. Она предложила ему сесть в кресло напротив печки и спросила, поужинал ли он.

Они сели друг напротив друга. Зулейха задавала ему ничего не значащие вопросы.

Юсуф ответил на них, а потом, понизив голос, сказал:

— Я забрал извещение из суда в Джейхане. Время отсрочки, что предоставил нам суд, вчера закончилось.

Говоря это, он положил конверт, который держал в руке, на журнальный столик. Зулейха растерялась на мгновение, но потом заставила себя собраться:

— О… Хорошо…

Почему она не подумала о том, что время судебного разбирательства в прошлом году пришлось как раз на февраль и что срок годовой отсрочки истек?

Она смутилась от того, что развод как будто стерся из ее памяти. Она хотела спасти положение, солгав что-то вроде: «Я так и подумала, что вы поедете в Джейхан, чтобы со всем этим разобраться».

Но этим вечером, когда ничего не предвещало грозы, это известие застало ее врасплох.

Ведь все-таки это был развод супругов. Ей требовалось время, чтобы суметь подготовиться и спокойно встретить это известие. Но сейчас существовала опасность того, что, начни она говорить, ее голос задрожит, и она станет запинаться. Было крайне важно сыграть перед мужем ту роль, что она разыгрывала перед посторонними, но в десять раз более спокойно и смело. Она не могла ему уступить.

Юсуф молчал и разглядывал картины на стенах.

Зулейха хотела выиграть время, чтобы овладеть собой, а для этого ей нужно было заняться чем-нибудь, что выглядело бы естественнее, чем поведение Юсуфа. В голову ей не пришло ничего другого, кроме как открыть шкаф и вытащить оттуда украшенную коробку, вытащить из нее кусок пирога, положить на тарелку и подать Юсуфу.

Юсуф не понял, что поступок жены был следствием растерянности. Он с горькой улыбкой взял тарелку из ее рук, медленно поставил на журнальный столик рядом с извещением из суда и спросил:

— Это угощение должно показать сладость расставания?

Эта простодушная шутка заставила Зулейху нахмурить брови.

— У меня и в мыслях такого не было. И развод — это расставание двух людей, которые, несмотря ни на что, долго прожили в дружеских отношениях и которые, несмотря на многие противоречия, смогли во многом оценить друг друга. А потому нет тут никакой сладости, расставание горько, но необходимо.

Юсуф немного удивился столь серьезному и откровенному разговору и сказал:

— Да, необходимо.

Потом поднялся с места и поправил заслонку у дымохода, не вставая на стул, опустил ставень у окна, подцепив его краем щипцов, и немного подвинул камод, мешавший свободно открываться балконной двери.

Зулейху почему-то очень тронуло, что ее муж занимался этими мелочами, подстраивая все под старые привычки в этой комнате, которая была ей уже чужой. Она отвернулась, чтобы этого не видеть, и стиснула зубы.

Когда Юсуф все закончил, он снова подошел к дивану.

— Нам нужно с вами обговорит все детали, — произнес он.

Потом достал из карманов бумаги с марками и печатями, показал их Зулейхе, назвал какие-то цифры, а потом долго что-то рассказывал, делая подсчеты карандашом.

Из всей его долгой речи, пересыпанной кучей правовых терминов и выдержек из законов, она смогла понять следующее.

Гражданский кодекс предполагал наличие у супругов общих сбережений. Из-за того, что обвинителем в суде выступала Зулейха, суд приговорил Юсуфа к выплатам различных компенсаций. Поэтому Зулейхе полагалась сумма, достаточная, чтобы она могла безбедно жить до тех пор, пока не определится, что делать дальше. Возможно, она сама не сможет разобраться во всех этих вопросах, которые