Книга Исландия - Александр Иличевский

Вот пещера с колодцем внутри,

полным зеркала ночи. Мир –

это камера-обскура, в которой

незримое преображается в колодце,

чтобы поклониться морю ночи.

В море затонули души, и оно так похоже

на память, с позабытым в ней напевом.

На поверхности колодца я пишу своё имя.

О, как интересно покинуть эту пещеру и

примкнуть к воинству правды,

стоящему лагерем на скале заката.

Сила, усталость, безразличие и жажда любви,

всё при тебе, никуда не делось.

Но своя ноша отныне не давит.

Острова теперь вместо облаков

летят, и я отпускаю с ними свои руки.

* * *

Небо состарилось. Отныне не ждать друзей –

вот что оно говорит. Ни того, что сейчас на Гудзоне,

ни того, что бредёт по пляжу близ Яффо,

ни того, что уже никогда, никогда

не заглянет тебе в глаза, чтобы сказать:

«Что-то ты грустный, старик, что случилось?»

Облака гладят теперь моё тело.

Так низко спустилось, чтобы сродниться

окончательно с временем, обрести его плотность.

Остались только верные решения, больше

не из чего выбирать. Поступки теперь

пахнут морской солью. Как и одиночество.

Душа теперь стремится только за горизонт,

превращаясь в закат, в беззвучные зарницы.

Скоро звёзды сойдут на землю,

будут стоять огненными горами.

А люди бродить между ними, дивясь,

как преодолеть перевал и не заблудиться.

* * *

У меня есть своё тайное побережье,

гавань, к вечеру становящаяся пустынной.

В сумерках из небольших отверстий в песке

там и здесь появляются

глаза на ниточках. Это крабы

выходят поживиться, пропесочить мусор,

оставленный отдыхающими.

В гавани, если плавать с маской,

можно увидеть поваленный лес

гранитных колонн, волнорезы,

изваянные когда-то из особого бетона,

замешанного на пепле Везувия.

Можно ступить на стёртую прибоем лестницу,

ведущую в глубины морского царства.

На песке этой бухты когда-то

я написал твоё имя. С тех пор

оно превратилось в золото заката

и стало вечным. Так глубоко эта бухта

запрятана в сердце. Так многое

мне ещё нужно ей прошептать в ночи,

под звёздами, и она услышит.

* * *

Те, кто долго смотрит на звёзды,

не могут никак проснуться.

Утром идёшь к морю на поклон.

Морская вода ещё помнит вечность,

которой отныне нет. Горизонт стёрт.

Улицы, площади заросли травой.

Статуи ожили и сошли с постаментов.

Собираясь группами, они играют

в мраморный мяч или на берегу

собирают ракушки. Стёрты даты и имена.

Губы не могут ничего нащупать.

Всё затерялось среди дикой природы.

Только деревья ещё помнят свой разум.

Тела превращаются в лодки.

Паруса наполняются вечерним светом.

Свет исчезнувших звёзд достигает небосклона.

* * *

Однажды в Крыму я плыл

вдоль скалы, подо мной шла

отвесная пропасть лазури.

Как вдруг из глубин

вышвырнуло пласт

ледяной воды: всплыл линзой.

Так бывает у отвесных берегов.

Что было делать? Только

яростно плыть. Вот и время

сейчас – это всплывшая

доисторическая вечность,

она смешана с дыханьем

Коцита. Как и тогда – лишь

остаётся набрать скорость,

пока судорога не свела тело,

и выплыть.

* * *

Всегда завидовал спелеологам.

Всегда мечтал найти Платонову пещеру.

Сердце замирало от рассказов,

как где-то там на страшной глубине,

в родильном сифоне, в щели перехода не

повернуться, не понять, где верх, где низ,

и тогда приходится выдыхать,

чтобы хоть немного ещё чуть протиснуться в толщу.

Поиски идей напоминают те же приключения.

Столько я оставил реальных пещер позади,

нетронутыми с их лампой Аладдина,

предпочитая древний свет солнца.

Сизые лавры, снежные олеандры –

под ними внизу у скал сверкает море.

Одежда скользит по наготе,

подобно сну, покинувшему нас.

Аромат сосны и тишина рождают женщину.

Так много золота кладёт к её ногам закат.

Закроем окна, и в результате она

приближается. Сети мокрых волос,

пахнущих шанелью. Ты весь –

сначала серебряная струйка

в глине потёмок, ясный и новый, и

превращаешься в ливень.

* * *

Есть люди, состоящие из одного только света.

Они живут на солнце, которое иногда снится –

в особенных снах, и они реальней утра.

Однажды я проснулся на берегу моря,

посреди ночи – начался шторм.

Потом долго брёл по камням.

Волны грохотали белыми призраками.

Как вдруг наткнулся на мёртвого дельфина.

Я тогда поднялся в предгорья,

где не слышно было гула моря,

и отлично выспался в дубовой роще.

Вот тогда мне впервые и приснился тот народ,

что живёт на солнце. Когда-то

его посланники находились

среди защитников Трои и Сталинграда,

я видел, как их фигуры отражались

в боевых щитах, как они

расхаживали среди горящей,

разлитой по Волге нефти.

Как протуберанцем окутывали

падающий истребитель. Мы

казались им дикими чудовищами,

и они всегда возвращались обратно,

эти люди, состоящие из одного только света.

* * *