Книга Соб@чий глюк - Павел Гигаури

– Ну что, доктор? – нетерпеливо спросила Светка.

Август держал паузу. Я начал нервничать, хотя вида и не показывал.

– Прям даже и не знаю, как вам сказать, – смущенно начал Август.

– У Артема кровоизлияние? – вскрикнула Светка.

– Да нет. Хотя трещина в черепной коробке есть, но это не проблема, это заживет, – отмахнулся Август.

– У него рак? – в ужасе прошептала Светка.

– Нет, собака! – многозначительно объявил диагноз Август Степанович.

– В каком смысле? – не понял я.

– Я даже не знаю, как вам объяснить, потому что сам ничего не понимаю, – честно признался сидящий перед нами большой доктор-медведь-артист.

– Давайте тогда попробуем разобраться вместе, – предложил я сдержанно, – с чего начнем? Расскажите все по порядку: какая собака? какой породы? живая или, может быть, дохлая?

Мысль о дохлой собаке в моей голове вызвала у меня приступ тошноты. Я стремительно подбежал к раковине и начал громко блевать, но блевать было особенно нечем.

– Артем! Что с тобой? – вскрикнула Светка и бросилась ко мне.

Я, склонившись над раковиной, пытался уговорить себя не блевать, но получалось не очень. Светка схватила мензурку с тумбочки рядом, набрала в нее холодную воду и дала мне попить. Я хлопнул мензурку с водой, как стопарик водки, и задышал глубоко и лихорадочно, чтобы выгнать тошноту из организма, а Светка тем временем налила второй стопарик и протянула мне его. Я хлопнул и второй.

– От тошноты очень хорошо помогает вот это, – Август выдвинул ящик стола и достал оттуда уже набитый косяк. – Я с больными обычно этим не занимаюсь, но здесь особый случай.

Он молча раскурил косяк и протянул его мне, перед этим сделав контрольную затяжку. Я без колебаний схватил косяк и затянулся грубо и глубоко – я опасался повторного прихода тошноты, и потом, надо было как-то решать вопрос с собакой в голове.

– Будешь? – спросил я Светку.

Она молча взяла косяк из моих рук и нервно затянулась.

– Ну а теперь, когда мы все пришли в себя, я попробую еще раз рассказать, что я увидел, – начал Август.

Мы со Светкой уставились на него.

– Все дело в том, Артем, что ваши извилины каким-то образом изменили нормальное положение в мозге и образовали собой собаку, – радостно объявил Август после второй затяжки.

– Я ничего не понял, – честно признался я.

– Я тоже, – присоединилась ко мне Светка спокойным голосом.

– Давайте я вам покажу, – предложил Август.

Он включил компьютер, долго бил по клавишам, водил мышью по столу и, наконец, пригласил нас со Светкой к экрану. Мы осторожно подошли.

– Вот, смотрите, – Август начал водить мышью по экрану. – Вот трещинка в черепе, а вот извилины мозга, и они выстроились в собаку! – восхищенно провозгласил доктор.

Я смотрел на чудное изображение своего мозга, а оттуда на меня смотрела собака: @.

– Блядь! – вырвалось у меня. – Ты, эскулап хренов, не мог сказать сразу, что это компьютерная собака, а не пес какой-то!

– Простите! Какое это имеет значение? – удивился Август.

– Как какое? Пес в голове или компьютерная собака? Это же огромная разница! – не понял я реакции.

– Тому, что не пес, вы рады! А то, что у вас мозги набекрень вывернулись, вас не смущает!

– Смущает. Но меньше, – честно признался я.

Новость о компьютерной собаке я почему-то воспринял с некоторым облегчением: в свете происходящего все могло быть намного хуже.

– А где мой левый глаз? – спросил я, продолжая разглядывать содержимое своей черепной коробки.

– Вот! – указал Август. – Что, по-прежнему колет?

– Да. Никак не отпускает.

– А смотрите, – шепотом крикнула Светка, указывая на экран, – хвост собаки упирается как раз в левый глаз!

– Точно! – обрадовался неизвестно чему Август.

– И что мне делать? – не на шутку испугался я, понимая, что развернуть собаку в голове будет совсем непросто.

Август пожал плечами:

– Надо будет с нейрохирургами поговорить, может, ей можно хвост подрезать, как боксеру или догу.

– С нейрохирургами говорить не будем! – отрезал я. – А трещина в черепе вас не волнует?

– Нет. Это пустяк! Заживет, как на собаке! – сказал Август и вдруг разразился громовым хохотом.

Первое, что мы увидели, войдя в квартиру, это куча собачьего дерьма у входной двери. Самого Собакина было не видно.

– Прячется, гад, – констатировал я, глядя на огромную кучу.

– Он не виноват. Нас не было целый день, больше двенадцати часов! Кто тут выдержит? Я бы сама не выдержала, – заступилась за Собакина Светка.

– Я все понимаю. Просто меня удручает сам факт: я с пробитой головой, собакой в мозгу, с головной болью и коликой в глазе должен убирать с пола собачье дерьмо. Где справедливость? – обреченно объяснил я.

– Не переживай, я уберу, а ты иди в постель. Я потом чай тебе сделаю, а может, что-то и перекусить, – сказала Светка, глядя на меня заботливыми глазами.

– Нет. Ты можешь вывести этого засранца, а я уберу говно. Это, похоже, моя судьба. А потом лягу в постель и буду страдать от трещины в голове и собаки в мозгу. Хоть бы она повернулась как-нибудь по-другому, чтобы глаз так не колол.

– Да нет… – начала Светка.

– Разговор окончен. Бери на поводок придурка и иди с ним на улицу, хотя бы полчаса. А я пока буду убирать собачьи экскременты, – строго сказал я.

– Хорошо. Только схожу в туалет, – заторопилась Светка.

– Да, сходи. А то мне еще и за тобой придется убирать. Собакин! – крикнул я строго, понимая, что Собакин все отлично слышит, но ему стыдно нам показаться.

Собакин появился в дверном проеме, он низко опустил голову и виновато вилял хвостом.

– Иди сюда, засранец. То есть унитазом ты пользоваться так и не научился. Весь проект спасения твоей жизни оказался пустой фантазией, отправят тебя в Китай в виде собачьей тушенки, – сказал я, пристегивая поводок к ошейнику.

– Все, я готова. А может, я вернусь и уберу? – опять спросила Светка.

– Нет, я уберу, пока вас нет. Собака не должна видеть, как ее хозяин или хозяйка убирают за ней говно. Они тогда наглеют и думают, что они главные, – пояснил я собачье представление об иерархии.

– Начальники срут, а подчиненные убирают, – резюмировала Светка.

– Нет. Тот, кто срет, – главный, а кто убирает – подчиненный. Идите давайте, а то мы задохнемся.

Светка с Собакиным ушли. Я взял совок и унитазный ерш, присел над кучей. Дышать нельзя. Если начнешь дышать носом, то запах собачьего дерьма и его вид соединятся в мозгу в одну картину, и это может вызвать непредсказуемую реакцию. А если дышать ртом, то пропитанный запахом говна воздух будет поступать сразу в рот, а это все равно, что есть говно. Поэтому дышать нельзя. «Интересно, – подумалось мне, – а все эти „Дети Диогена“, которые гадят в общественных местах, дома у себя вот так же срут, по-собачьи? Хотя говорят, что свое не пахнет. Дебилы».