Книга Холодное сердце пустыни - Вера Волховец

Крохобор — он и всех остальных меряет только деньгами.

— Деньги меня не интересуют, господин, — Пауль едва качнул головой, отметая этот вариант от себя подальше, — так что…

— Хорошо, — Мансул кивнул, в уме явно имея мысль, что вряд ли такому блаженному как Пауль, отказавшемуся от рубинов Фумера, нужно что-то действительно ценное. Но это было не все. Это было просто согласие.

— Клянетесь именем Сальвадор? — Пауль протянул вперед свою ладонь.

— Почему именно её? — Мансул недовольно скривился, явно ничего хорошего о Судье Пустыни не думая.

— Ну, это её земли, господин али Кхар, — Пауль рассмеялся, — и я нахожу забавным, если именно она защитит мои интересы.

Дело было не в этом, разумеется.

Она редко слышала обращения мужчин. Вообще не слышала, если быть честными. И требовать клятву от её имени было необдуманно, но все-таки… В землях духа мудрее всего было попробовать использовать её имя, тогда возмездие клятвопреступника настигло бы быстрее всего.

Но вот сейчас — он очень хотел, чтобы она услышала.

Ведь слышала же она, как он её именем пренебрегал, еще тогда в Турфане…

— Господа, оплаченное вами время истекает, — кашлянул Шейл, и Пауль мысленно поблагодарил Эльяса за то, что он поторопил Мансула, который не очень-то рвался привлекать внимание Сальвадор.

— Я клянусь именем Сальвадор исполнить одну вашу просьбу, касающуюся моего имущества, если вы, господин Пауль уберете эту тварь с дороги каравана, — торопливо выдохнул Мансул и сжал пальцами ладонь эффинца. Неприятное прикосновение, а потом…

Обжигающе-горячим брюхом скользнул по запястьям Мансула и Пауля огненный змей. Аспид. Она — услышала…

Пауль задумчиво кивнул, а затем повел плечами, глядя на Фарея. Он и не сомневался что с этой тварью разбираться придется именно ему.

— Пусть караван не ждет меня, — спокойно произнес Пауль, чуть щурясь на солнце, — я не буду вас догонять, я сразу пойду на капище.

— Тогда цену назовете в Харибе? — тут же предложил Мансул, явно надеясь, что расплачиваться вообще не придётся.

— Нет, — Пауль качнул головой, — цену я назову сейчас. Как только вы пройдете целый фарс от места, где мы сейчас стоим — вы, господин али Кхар, распустите ошейник своей рабыни Мун.

— То есть? — Мансул непонимающе моргнул. — Отдать вам рабыню?

Неделю назад Пауль бы решил, что это выход. Но сейчас… Судье не нужен другой хозяин. Ей вообще не нужны хозяева, только провидение почему-то над ней смеется.

— Нет, — эффинец отвечал все так же бесстрастно, — вы отпустите её на свободу. Более от вас мне ничего не нужно.

33. Глава, в которой "вместо тысячи слов…"

Сальвадор стояла у магического барьера, точно зная, что за это полагается Мун.

Влетит. Как пить дать, влетит — она не должна была уходить от людей Мансула, Каул чуть руку ей не вырвал, донося, что Мун просто обязана была оставаться с Зулейхой и Алией.

Он получил в нос.

Самым обычным, немагическим, крепким маленьким кулачком, с размаху… Эльясу было бы не к чему придраться.

К шайтану их всех. Каула, Зулейху, Алию, Мансула… О, и Эльяса, его, разумеется, нельзя забыть, но с ним один шайтан не справится. Ему можно выписать всю свору Шейахи-жницы, младшей сестры Мафрея, что собирала души для своего брата.

Сейчас до всех них просто не было дело. Да обрушься сейчас небо на землю, всеми своими осколками, Сальвадор и не заметила бы, потому что сердце в груди скакало, как голодный кролик. Она просто обязана была дождаться его. Он задолжал ей столько объяснений…

И она их ждала. Объяснений, героя, а можно — и только героя, лишь бы поскорее, а то — каждый лишний вдох пытался застрять в груди.

В любой тишине своего несносного героя Сальвадор уже могла узнать по шагам. По глубокому неспешному дыханию. Даже по тому, как именно барабанило в груди его сердце. У него был совершенно особенный ритм.

В этот раз о его приближении она узнала по другому — когда вслед Паулю, наконец закончившему свои переговоры и зашагавшего к магическому барьеру, скрывающему от глаз Фарея весь караван, все, кто имел хоть какой-то воинский опыт, начали вразнобой шуметь. Восхищенно, одобрительно, с пожеланиями только успеха.

Герою, что рискует ради тебя своей жизнью, не желай ничего, кроме хорошего. Так всегда провожали того, кто мог и не вернуться с поля боя.

В этот раз разворачиваться к нему лицом было тоже страшно, как тогда у врат в Ахиллам. Внутри дрожало все, что там было. И все-таки, Сальвадор развернулась.

Пауль остановился в паре шагов от неё, и в этот раз стоял и смотрел прямо. Как обреченный в лицо собственной погибели. Он не мог её не узнать, хотя она и была по-прежнему все в том же наряде, который скрывал абсолютно всё её тело, оставляя только узкую полоску для глаз. Видимо, он мог узнать её по глазам.

За спиной Пауля Сальвадор успела заметить багрового, захлебывающегося яростью Мансула, который пытался торговаться до последнего, и сейчас остервенело стискивающему в пальцах маленькую серебряную шкатулку.

Пауль вернул ему награду «за возвращение беглой рабыни»? Ох… Ну, да, теперь-то ему терять нечего, но какой это жест… Не для Мансула, но для неё… Он не стал цепляться за эту награду. Хотя, она ведь была ему нужна… Божественный артефакт, дарующий мощь древнего Поссея на краткий бой. Он ведь давал Паулю все шансы против Судьи…

Лицо Мансула стерлось, смазалось, сил тратить на него время и внимание у Сальвадор больше не было. У неё и оставалась-то минуточка на разговор с этим неуемным…

И, наверное, она должна была вспомнить про приличия, про шумящих вокруг людей, что уже торопливо поднимали верблюдов, готовясь к тому, что вот-вот придется бежать бегом, и гнать верблюдов самым лютым бегом, покуда самоубийца-эффинец отвлекает внимание салладовой бестии.

Да к шайтану пошли те приличия. Один только шаг — его она себе сейчас позволила без оглядки на нарушение традиций.

У Пауля были такие спокойные, сухие пальцы, и ладони — жесткие, от слишком тесной дружбы с оружием.

— Ты… — он что-то попытался выдохнуть, но голос будто отказал ему, и эффинец раздраженно скривился, — так долго думал, что тебе сказать. Ничего не придумал.

Ох, как она его понимала сейчас…

— Если попрошу тебя не рисковать, ты ведь не послушаешься? — тихо шепнула Сальвадор, и Пауль, виновато, но абсолютно по-своему, с легкой удалой шельминкой в ярких синих глазищах, развел руками.

— Я должен рискнуть, — спокойно откликнулся он, преодолевая свою растерянность, — я твой герой, так ведь? Мне нужно соответствовать.

— Мой герой, — она повторила это уже не с той насмешкой, с которой именовала его именно этим словом, — но почему ты попросил… То, что попросил?