Книга Зимняя битва - Жан-Клод Мурлева

Автоколонна прибыла к месту своего назначения глубокой ночью. Те из гладиаторов, что никогда раньше не бывали в столице, по очереди выворачивали себе шею, выглядывая в зарешеченное окошко, но из чудес большого города только и видели, что серые фасады домов, такие же, как любые другие. Когда они вылезли из фургонов, сырой ночной холод сразу пробрал всех до костей. Машины разворачивались, чтобы отъехать, и лучи фар метались по основанию огромного темного массива – арены. Вот, значит, и окончен их путь. Последний путь?

Милоша и его товарищей по несчастью, скованных и под конвоем, погнали к зданию. Их провели в огромные двустворчатые двери, которые тут же закрыли за ними и заложили засовом толщиной с целое бревно. Пол был земляной. Они прошли под трибунами, потом по какому-то коридору и оказались наконец в отведенной для них камере – обширном помещении с глинобитными стенами, пахнущими плесенью. Всю меблировку составляли соломенные тюфяки на полу. На них и повалились гладиаторы, как только с них сняли наручники. Одни, измученные долгим путешествием на жестких скамейках фургонов, сразу залезли под одеяла, чтоб забыться сном; другие сидели на тюфяках, воспаленными глазами вглядываясь в разводы на стенах в поисках каких-нибудь тайных знаков ожидающей их судьбы. Четверо вооруженных солдат надзирали за ними, стоя у дверей.

– Поесть-то хоть дадут? – спросил Василь. – Я голодный – жуть!

Им пришлось набраться терпения – лишь через час принесли по миске густой похлебки и по большой краюхе хлеба на брата.

– А тут получше кормят, чем в лагере! – радовался Василь. – Скажи ведь, вкусно? Это чтоб мы завтра были в форме, вот что!

Милош через силу улыбнулся в ответ. Впервые в жизни ему кусок не лез в горло, впрочем, не ему одному. Так что Василю досталось три лишних миски похлебки вместе с хлебом, и он все это жадно уплел.

Сторожа забрали миски с ложками, солдаты вышли вместе с ними, слышно было, как ключ повернулся в замке. Все лампы разом погасли, кроме зарешеченной контрольной лампочки, бледно светившейся над дверью. Время от времени тишину нарушала какая-то суета – это прибывала очередная партия бойцов, и из соседних камер доносились шаги, возня, раскаты незнакомых голосов. «Наши противники, – думал каждый, – те, кому предстоит убить нас или пасть от нашей руки…»

Утром Милош проснулся, словно чужой самому себе. Он не мог понять, спал ли он эту ночь или все еще спит, сон все это или явь. Пахло мочой. Должно быть, кто-то из гладиаторов справил нужду здесь же, в углу. Он обернулся к Василю: тот лежал с открытыми глазами, бледный как полотно.

– Как ты, Василь?

– Плохо. Заболел.

– Что с тобой?

– С похлебки, наверно… Скрутило вот…

Открылась дверь, вошел Мирикус с какой-то бумагой в руке в сопровождении двух солдат.

– Внимание: выслушайте расписание на сегодняшний день. Сейчас восемь часов. Первая битва – в десять. Бьешься ты, Флавиус. Готовься.

Все взгляды обратились на мрачного гладиатора, который за последние дни вряд ли проронил хоть слово. Он сидел на своем тюфяке, обхватив поднятые колени, с таким видом, словно происходящее его не касалось.

– Ты бьешься против другого новичка. Удачи! Твоя победа всем поднимет дух. Хочешь нам что-нибудь сказать?

Флавиус не шелохнулся.

– Ладно, – Мирикус перешел к следующему пункту. – Я добился для самых младших привилегии биться сегодня же утром – я знаю, как выматывает ожидание. Рустикус, ты бьешься вторым, Милош – третьим. Рустикус, твой противник – чемпион. Это, как тебе известно, самый выгодный расклад…

– Выгодный… кто? – с трудом выдавил человек-лошадь. Челюсть у него судорожно подрагивала, и Милошу показалось, что его вот-вот стошнит.

– Больше всего шансов победить, – поправился тренер, вспомнив, с кем говорит. – Когда новичок бьется с чемпионом, часто побеждает новичок. Помнишь?

– Помню. Значит, я должен победить?

– Я уверен, Рустикус! Только старайся не смотреть ему в глаза. У него взгляд сильнее твоего.

– Значит, не смотреть?

Тренер не удостоил его ответом и продолжал:

– Милош, ты бьешься против кандидата. Мне удалось сегодня на него посмотреть. Он очень высокого роста. Соответственно, учитывай длину рук, чтоб он тебя не достал. И запомни: ты не показываешь, что ты левша, до самого последнего момента, а уже в броске перехватываешь меч. Подумай, как это сделать. И последний совет: когда увидишь его, не поддавайся жалости. Хочешь что-нибудь сказать?

Милош помотал головой и дальше уже не слышал ничего, что говорил Мирикус. Не поддаваться жалости? Чем могло быть вызвано такое предостережение? Имена других бойцов прошли мимо его сознания. Он потер руки – ладони были влажные; и внезапно, в одну секунду его настигла и ударила, как молния, неприкрытая явь: вот сейчас ему предстоит биться насмерть. Он думал, что давно это знает, но теперь понял, что ничего не знал. Ему вспомнились слова Мирикуса: «До самого конца все думают, что как-нибудь да обойдется, что не придется взаправду выходить на арену». Так оно и было. Сам того не сознавая, он обманывал себя этой несбыточной мечтой, а теперь истина ударила ему в лицо. Он сразу как-то изнемог, почувствовал себя совершенно разбитым, неспособным справиться и с котенком. Хватит ли ему сил хоть меч-то поднять?

В девятом часу принесли кофе и хлеба. Василь к ним не притронулся. Милош заставил себя тщательно пережевать и проглотить все до крошки. «Я должен поесть, – твердил он себе, не слишком в это веря, – должен поесть, чтоб поддержать свои силы».

Мирикус ушел. Началось мучительное ожидание. Флавиус сидел неподвижный, как статуя, уйдя в свои сумрачные мысли. Рядом с ним Деликатус отчаянно силился сохранить на лице высокомерную сардоническую улыбку. Подальше сидел Кай – щека щеку съела, черные глаза мечут молнии. На какую-то секунду его совершенно безумный взгляд встретился с взглядом Милоша, и это было как безмолвный поединок.

Всем немного полегчало, когда в девять часов принесли мечи. Милош, взяв в руки свой, сразу почувствовал себя спокойнее. Он погладил рукоять, гарду, провел пальцами по сверкающему клинку. Многие встали, сняли рубахи, разулись и принялись за обычные упражнения: бег трусцой с мечом в руке, прыжки, падение с перекатом, наклоны, выпады. Некоторые, разбившись на пары, отрабатывали боевые приемы.

– Пошли, Василь? – позвал Милош. – Тебе надо размяться.

– Не могу, – простонал тот, – живот схватило. Потом…

– Нет, Василь! Не смей раскисать! Нашел время! Ну-ка, вставай!

Длинное лицо человека-лошади показалось из-под одеяла, и Милош понял, что худо ему, конечно же, не от одной похлебки. Бедняга дрожал всем телом, в глазах стоял ужас.

– Ладно, Василь, лежи покуда, но как только Флавиуса вызовут, берешь себя в руки, понял?

– Попробую…

Милош присоединился к остальным бойцам и попытался забыться в движениях, отработанных до автоматизма за месяцы тренировок.