Книга Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы - Василий Звягинцев

— Желают — пусть начинают. В чем вопрос? Мы, к нашему счастью, не связаны никакими кабальными договорами. Обсудим, в том числе и итоги испанской кампании.

— Здесь еще сказано, что речь может идти о возвращении к принципам Бисмарка и «Бьоркского договора».

— Так? Очень интересно. Я пока не вижу предмета для переговоров, но все равно интересно… Если обратятся, непременно поговорим.

Антон поражался выдержке Сталина. Какие телеграммы от Представителя, какие переговоры с Гитлером, если сам едва спасся и трупы неизвестных на Земле существ до сих пор лежат во дворе?

Другой бы на его месте…

А что другой? Николай Второй в день отречения играл в домино. Черчилль не велел его тревожить на даче в выходные, что бы ни случилось на фронтах. Павел Первый послал убийц по-матушке, великолепно зная, чем для него кончится эта ночь, если не примет требования передать престол сыну.

Правители — народ особый, у них психика особо устроена, а нам, специалистам за ниточки дергать, нужно изучать и приспосабливаться. Каждый раз по-новому.

— И в заключение Шестаков просит разрешения вылететь в Москву. Ничего сверх того, что сделано, он обещать не может. И тут еще… Я не понял. «Для вице-короля обстановка неподходящая».

Сталин рассмеялся. От души. Надо же человеку разрядиться.

— А вам и понимать не нужно. Это у нас с ним такая шутка была. Остроумный человек Григорий Петрович. С хорошей памятью. И — смелый. Наверное, не стоит его на Дальний Восток отправлять. Здесь работы хватит. А теперь оставьте меня. Поработать надо. Переночуете на втором этаже, ты, Валентин, знаешь где. Ужин закажи и гостю ни в чем не отказывай. Завтра встретимся.

— Охрану проверить, товарищ Сталин?

— Зачем проверять? Она свое дело знает. Иначе какая это охрана? Если утром Заковский приедет, с учеными и следователями, пусть работают. Меня не будите. Сам встану, когда нужно будет. Главное, чтобы дождались. Совсем последнее время народ распустился. Скажут — долго товарищ Сталин спит, и поехали по своим делам. А вдруг товарищу Сталину плохо станет? Вдруг ему помощь нужна? Ты уж проследи, чтобы подождали, хорошо?

Это тоже следовало расценивать как до поры беззлобный юмор.

Глава шестнадцатая

Антон с Лихаревым, отпущенные отдыхать, перед сном вышли покурить на заснеженный балкон. Валентин, так до сих пор и не успевший привести мысли и догадки в систему, слишком стремительно развивались события, спросил Антона напрямик:

— В чем смысл, скажете наконец? Это все — не вы сами подстроили? И какую роль отводите мне? Леди Спенсер ничего не сказала…

— Подстроить можно куда интереснее, будто не знаете. Тут совсем другие заморочки пошли, у самого мороз по коже…

Поверить, что посланец Сильвии способен испытывать подобные чувства, Валентину было трудно, но как метафора сойдет.

— Надеюсь, на этой даче до видеонаблюдения еще не додумались? — спросил Антон, словно бы в шутку.

— Очень надеюсь, — в тон ему ответил Лихарев, — а если бы даже и да? Мы вроде ничем предосудительным не занимаемся, разговариваем, и все. Микрофонов здесь тоже нет, это я регулярно проверяю…

— Отлучиться нам с вами надо, минут на десять местного времени. Доставайте свой блок, в Лондон сходим…

Час в Англии тоже был достаточно поздний, но Сильвия еще не ложилась. Ее дом был надежно защищен от проникновения через внепространство, по крайней мере — блок-универсалы и Шары нижестоящих агентов проход в него открыть не могли. Пришлось сначала послать вызов с настоятельной просьбой о встрече.

Появление Антона с Лихаревым аггрианку почти не удивило, однако встревожило. Значит, снова в Москве дела пошли помимо намеченных планов. Форзейль, как он сам сказал, собирался с кем-то в Москве повстречаться, уладить собственные дела. Контакт с Лихаревым Антон думал осуществить не выходя из образа, разыгрывать партию в спокойном темпе, начать перенастройку советской системы власти, не вызывая потрясений. И вдруг…

— Включите зону нулевого времени, — попросил Антон. В присутствии Валентина он снова перешел с ней на «вы», как требовали этикет и субординация. — Необязательно вокруг всего дома, можно только в гостиной. Нам нужно вернуться обратно незамедлительно. Вдруг у Сталина бессонница и он захочет задать нам еще несколько вопросов.

— Тогда пойдемте в рабочий кабинет (кроме «рабочего», где размещалась вся аппаратура, в доме было еще несколько «парадных», для приема деловых партнеров), будет удобнее.

Сильвия вела их по едва освещенным залам, анфиладам комнат, сохранявшим антураж и дух минувших веков Британской империи, по изысканно, на разные музыкальные тона скрипевшим лестницам. Лихарев очутился здесь впервые и с трудом подавлял зависть. Какая все-таки пропасть разделяет его и леди Спенсер! Собственная квартира, немыслимо роскошная с точки зрения среднего москвича, казалась ему теперь тесной и убогой. Да хоть бывший Юсуповский дворец в Ленинграде займи, все равно будешь ощущать себя «подселенцем» очередной коммуналки. Не свое ведь, краденое. Зато здесь все настоящее, подлинное, собственное, освященное тысячелетним правом, любовно взлелеянное десятью поколениями благородных предков.

Прав сэр Говард — бросать пора эти коммунистические эксперименты. Черного кобеля не отмоешь добела, из Сталина ни просвещенного правителя, ни дельного царя не воспитаешь. Любого другого на его место посади — ничего не изменится. Хоть сам на престол сядь — ничего не обретешь, кроме бесконечной головной боли. Пахать тридцать лет, как Петр, а тем же и кончится…

Бросить, сбежать, уехать, зажить, как эта красотка, широко шагающая впереди, только полы полупрозрачного китайского халата вьются вокруг длинных ног…

Антон, которого удивить здесь было нечем, не теряя времени, излагал Сильвии на ходу суть возникшей проблемы.

Наконец дошли. Вряд ли кто-нибудь, кроме хозяйки, смог бы найти это помещение, затерянное внутри дома, как логово Минотавра в Лабиринте. Кабинет напомнил Антону своим интерьером кают-компанию на «Наутилусе», как она изображалась на тех еще, самых первых иллюстрациях в изданиях девятнадцатого века. Окон на стенах не было, а если и имелись, то были закрыты ставнями под панелями тисненого штофа.

Сильвия села в кресло за пультом, мужчины устроились на диване.

Халат ее был без пуговиц, только поясок прихватывал его на талии. Тончайший шелк естественным образом соскользнул с колен, намного выше, чем позволяли обычаи, открыв бердслеевского[48]стиля ноги. Антона она стесняться не собиралась, Лихарева просто дразнила. Смешно женщине ее возраста смотреть, как бегают глаза у взрослого мужчины, тем более — не совсем человека.