Книга Мой пылкий рыцарь - Ханна Хауэлл

Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь привести в порядок расстроенные нервы. Конечно, в такой ситуации достичь полного спокойствия ей вряд ли удастся, но надо хотя бы постараться отогнать этот противный липкий страх, от которого по всему телу ползут мурашки. Эйнсли понимала — пока она остается в застенке, единственное, на что можно уповать, так это на то, что у нападавших в душе сохранилась хоть капля милосердия. Другой надежды нет, и нечего зря себя обманывать.

Медленно потянулось время, и с каждой минутой Эйнсли приходила все в большее волнение. Теперь она уже не сомневалась, что в замке идет сражение. Звуки, доносившиеся до нее сквозь толстые стены Кенгарвея, становились все громче. Чтобы хоть как-то убить время, Эйнсли принялась мерить шагами тесную камеру, проклиная свое заточение, жестокость отца, а больше всего — то, что у нее нет под рукой оружия.

Наконец, обессиленная, она остановилась, прижалась к прутьям решетки и закрыла глаза. Девушка пыталась сосредоточиться на звуках, проникавших в темницу, силясь понять, что же происходит там, наверху. Она так погрузилась в это занятие, что, когда дверь темницы со стуком распахнулась, Эйнсли в испуге отпрянула. На какое-то короткое мгновение звуки стали слышнее и подтвердили худшие ее опасения — в Кенгарвее кипит настоящий бой.

Какой-то человек начал спускаться по ступеням, и сердце Эйнсли радостно забилось — она узнала Колина. Однако появление брата еще раз подтвердило, что она была права в своих опасениях. На Колине была короткая юбка, рубашка и шлем — все заляпанное кровью. Часть лица, не защищенная шлемом, являла собой жуткое зрелище — кровь вперемешку с грязью и потом. Даже меч, который Колин сжимал в руке, был весь в крови. Должно быть, Кенгарвей уже перешел в руки врагов, иначе брат ни за что бы не покинул поле битвы — а по его виду было ясно, что он находился в самой гуще сражения.

— Наши враги уже здесь, — объявил молодой человек, тяжело припадая к решетке и пытаясь отдышаться.

— И они побеждают, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Эйнсли.

— Они чуть не проломили ворота и вскоре перелезут через стены. На брустверах уже завязалась рукопашная. Их гораздо больше, чем мы думали, и нам с трудом удается сдерживать натиск.

— Ты не сказал, какие именно враги пришли под стены Кенгарвея, — стараясь казаться равнодушной, произнесла Эйнсли, однако по сердитому взгляду, который метнул на нее Колин, поняла, что провести брата ей не удалось.

— Твой прекрасный рыцарь, лэрд Бельфлера, находится среди них. Он одним из первых подступил к воротам Кенгарвея!

Эйнсли, обиженная насмешливым тоном Колина, уже собиралась возразить, но вдруг до нее дошел смысл его слов.

— Что ты хочешь этим сказать? Что значит «одним из первых»?

— То, что он не один явился в Кенгарвей. За ним по пятам следуют эти подлые собаки Фрейзеры и Макфибы!

— О Господи! — против воли вырвалось у Эйнсли.

Она была уверена, что Гейбл ни за что бы не пошел на союз с такими людьми, однако сомневаться в правдивости слов Колина не приходилось.

— Гейбл же выгнал Фрейзера из Бельфлера, поскольку этот подлец дважды пытался убить меня! Он бы сильнее наказал наглеца, но не имел на это права, потому что я была всего лишь пленницей в его замке…

— Можешь сама спросить своего любовника, почему это он стакнулся с бывшими врагами — если, конечно, увидишь его живым. — Колин присел на скамейку, где обычно сидел безмолвный страж Эйнсли Роберт, стер кровь с меча и снял ключ с крюка, вбитого в стену.

— Однако я пришел сюда не для того, чтобы рассуждать о де Амальвилле и его союзниках. — Он забряцал ключом, пытаясь вставить его в замок. — Я пришел, чтобы выпустить тебя на свободу, дать шанс спастись из этой мясорубки.

Дверь наконец отворилась. Эйнсли была готова упасть на колени перед братом. Ее переполняла благодарность. Вместо этого она порывисто обняла Колина, не обращая внимания на покрывавшие его кровь и грязь. Наконец-то она на свободе! Теперь ей, возможно, удастся спасти хоть кого-то из жителей Кенгарвея.

— Подумай о себе, Колин, — настойчиво произнесла она, заглядывая брату в лицо. — Не позволяй отцу увлечь тебя и остальных наших братьев за собой в могилу!

— Только не начинай снова убеждать меня в благородстве де Амальвилля, — раздраженно бросил Колин, таща сестру вверх по лестнице.

— Он поклялся, что постарается спасти как можно больше наших людей.

— Пока я знаю одно — этот человек своими руками громит остатки ворот Кенгарвея. Он так же горит желанием перерезать нам глотки, как и его доблестные союзники!

— А может быть, он старается добраться до нас раньше, чем это сделают Фрейзеры и Макфибы? Ему прекрасно известно, что от этих людей милосердия ждать не приходится…

Наконец они добрались до верхнего зала. Колин подтолкнул сестру к лестнице, ведущей в жилые комнаты.

— Ступай! Возьми оружие, если намерена сражаться, или свои вещи, если решила бежать из этого кровавого месива. Об одном я только прошу — ради Бога, прекрати твердить о том, что обещал тебе любовник!

Обиженная Эйнсли собиралась возразить, но Колин уже бежал назад, в самую гущу битвы. Девушке хотелось плакать от бессилия — ведь она так и не сумела убедить брата довериться Гейблу, но она подавила в себе это желание. Предаться печали по поводу судьбы родичей можно будет и позднее — если, конечно, она сама выживет.

Устремляясь по лестнице в спальню, Эйнсли решила последовать обоим советам брата — захватить и оружие, и вещи, которые могут ей понадобиться на случай побега. Она была уверена, что сражаться ей придется — хотя бы для того, чтобы в конце концов покинуть Кенгарвей. Оставалось только надеяться, что судьба и Господь будут к ней милостивы, и она попадет в руки Гейбла до того, как осуществит оба эти намерения.

Наблюдая, как Фрейзеры и Макфибы карабкаются на стены Кенгарвея, Гейбл от души выругался. Перед ним по-прежнему маячили ворота, в которые он никак не мог проникнуть. Битва была в самом разгаре. Его подлые союзники оттеснили его от Макнейрнов, намереваясь убить как можно больше обитателей замка, прежде чем Гейбл сумеет прийти тем на помощь. Кроме того, рыцарь подозревал, что оба — и Фрейзер, и Макфиб — горят желанием убить лэрда Кенгарвея. Эту сомнительную честь Гейбл не слишком стремился у них оспаривать, хотя и понимал, что в таком случае расположение короля к нему значительно возросло бы. Сейчас перед ним стояла другая задача — попасть в Кенгарвей как можно скорее, пока его кровожадные союзники не перебили всех Макнейрнов и не добрались до Эйнсли, которую они тоже наверняка намерены прикончить.

Макнейрны храбро сражались, стараясь потеснить численно превосходивших их врагов, и Гейбл не мог не восхищаться их мужеством. Еще он радовался тому, что из множества мертвых тел, покрывших пространство вокруг замка, лишь малая часть приходилась на долю людей Бельфлера. То, как безрассудно, в полном пренебрежении к человеческой жизни Фрейзер и Макфиб бросали на неприступные стены Кенгарвея своих воинов, не могло не огорчить рыцаря. Конечно, рано или поздно такая тактика сломит сопротивление Макнейрнов, только плата будет слишком высокой. К тому же и Фрейзер, и Макфиб, не желая признаваться в собственных ошибках, громко обвиняли Гейбла в гибели своих людей, что еще больше раздражало рыцаря. Он поклялся, что ни за что на свете больше не выступит в союзе с этими буйными шотландцами, даже если сам король ему это прикажет.