Книга Мой пылкий рыцарь - Ханна Хауэлл

Горная Шотландия, 1210 год

— Не нравится мне это, Рональд. Похоже, что надвигается буря, — сказала Эйнсли Макнейрн, бросая тревожный взгляд на быстро темнеющее небо.

— Верно, хозяйка, — отозвался ее седовласый спутник. — Пожалуй, нам лучше поскорее вернуться в Кенгарвей.

Эйнсли усмехнулась:

— Ты что же, боишься какого-то пустячного осеннего дождичка?

— Нет, девонька, и ты сама это знаешь. Просто мы слишком далеко отъехали, и боюсь я не непогоды, а скоттов и норманнов. Они наверняка были бы не прочь заполучить тебя в свои руки. Еще бы — можно затребовать выкуп, а можно и отомстить. А может быть, и то, и другое. А поскольку ты девушка красивая, я полагаю, излишне говорить, что это будет за месть!

Направляя коня к неприступной крепости, которую она считала своим домом, Эйнсли вполголоса выругалась и натянула капюшон просторного плаща на рыжеволосую голову.

— Неужели никогда не придет тот день, Рональд, когда я смогу ездить по округе, никого не опасаясь? Мы в ссоре со всеми соседними кланами, с норманнами, которых наш добрый король поселил за рекой, с жителями равнинной Шотландии… Скажи, ты не устал от этой беспрестанной борьбы и череды смертей?

— Что поделаешь, девонька! Так уж устроен мир… Всегда найдется тот, кто захочет нас покорить или отобрать наши земли. Непременно где-нибудь да происходит очередная стычка, вызванная обидой или оскорблением. И сдается, так будет вечно — нам придется воевать если не с англичанами, то с норманнами, если не с норманнами, то с соседними кланами. Иногда это отдельные набеги, а иногда и нескончаемая кровная вражда. Вот так-то!

— Ну а я уже смертельно устала от всего этого! Так устала, что временами даже появляется желание вообще уехать отсюда…

— Скоро ты выйдешь замуж, вот тогда и уедешь. Хотя, должен сознаться — и, надеюсь, ты простишь меня, старика, за эти слова, — я хочу, чтобы этот день наступил как можно позже. Ведь я пестую тебя с тех самых пор, как посадил на первого пони. Конечно, мне будет тебя недоставать!

— Спасибо за добрые слова, Рональд, но, по-моему, волноваться не стоит. Вряд ли мне в ближайшем будущем грозит замужество, а следовательно, и переезд в более мирные места! Мне ведь уже восемнадцать, а до сих пор о моей судьбе никто не позаботился. К тому времени, как мне исполнилось шесть лет, всех моих сестер уже выдали замуж за мужчин из соседних кланов в тщетной надежде увеличить влияние нашего лэрда[1]. Очевидно, отец считает, что я слишком тощая и безобразная, чтобы меня можно было выгодно выдать замуж…

— Ну-ну, девонька, не говори глупости!

Старик поудобнее разместил левую ногу, которая из-за ранения всегда ныла при перемене погоды. Он потер обезображенное шрамом место на левой руке, где не хватало трех пальцев.

— И совсем ты не тощая! Под этим неуклюжим плащом скрываются такие формы, которые пришлись бы по вкусу любому мужчине. Может быть, ты немного худощава, но зато все положенные выпуклости при тебе. Бедра у тебя округлые, так что ты наверняка подаришь мужу много детей. Твои прекрасные рыжие волосы отливают золотом, а глаза синие, как озеро в погожий летний день. Я мог бы продолжать, но гляжу — ты и так зарделась как маков цвет!

— Уж больно откровенно ты выражаешься, Рональд!

— Кто-то же должен тебя образумить, если ты вообразила, что не сможешь выйти замуж!

Девушка робко улыбнулась и провела длинными изящными пальцами по поводьям.

— Может быть, в глазах мужчин я достаточно привлекательна, но все-таки не такую жену они обычно ищут.

Морщинистое лицо Рональда скривилось в усмешке.

— Наверное, ты права. Ты — самая младшая из дочерей нашего хозяина и с семи лет окружена одними мужчинами. Твоими друзьями и учителями были те, кто служил в замке Макнейрнов. Сестры твои к тому времени уже вышли замуж и разъехались, а братья занимались сугубо мужскими делами. Именно мне выпала честь воспитывать тебя, и боюсь, что я не слишком хорошо справился с этой задачей!

— Ну что ты, Рональд! Наоборот, именно ты меня многому научил.

— Ну конечно, ездить верхом ты умеешь не хуже мужчин, так же как держать в руках меч и обращаться с ножом. Эти маленькие ручки не чураются лука. Немало зверей пало от твоей меткой стрелы в лесах поблизости от Кенгарвея. Ты умеешь читать и писать. Даже немного разбираешься в арифметике — помнится, ты заставила своего брата Колина объяснить тебе эту науку, когда он возвратился после учебы в монастыре. А вот с иголкой ты не очень-то ловка, разве что надо зашить рану. Правда, на лютне ты играешь прекрасно, а от твоих сладкозвучных песен даже такой старый вояка, как я, может расплакаться. Честно говоря, я не умею и сотой доли того, что умеешь ты! Словом, ты станешь прекрасной женой любому мужчине, причем такой, что не спрячется за его спину в случае опасности, а станет сражаться с ним бок о бок!

Эйнсли, улыбнувшись, покачала головой:

— Но мужчине нужно другое, Рональд, и тебе это известно. Каждый хочет иметь жену, которая будет ему покорна, без возражений и с улыбкой готова исполнять все его приказания, а главное — никогда не станет жаловаться! По-моему, так устроен любой мужчина, будь то сакс, шотландец или даже норманн — из тех, кого так любит наш король.

Заметив, что Рональд ее не слушает, девушка нахмурилась:

— В чем дело?

— Разве ты ничего не слышишь, Эйнсли? — спросил старик, приподнимаясь в седле и озираясь. Прислушавшись, Эйнсли кивнула:

— Да, теперь слышу. Это скачут всадники у нас за спиной, и похоже, скоро нас догонят.

Девушка взглянула на огромного серого волкодава, который трусил рядом с ее конем. Шерсть на собаке встала дыбом.

— Страшила тоже их чувствует, и судя по тому, какой у него грозный вид, это не наши люди.

Рональд резко взмахнул рукой, и, повинуясь сигналу, Эйнсли перевела коня в галоп. В ту же минуту на вершину ближайшего холма выехала группа норманнов — очевидно, до этого они были скрыты густыми деревьями. Оглушительный крик сотряс прохладный осенний воздух, возвещая о том, что норманны заметили Эйнсли и Рональда. Итак, погоня началась. Оставалось рассчитывать лишь на то, что тяжелые доспехи не позволят врагам ехать слишком быстро, иначе надежды на спасение почти нет — уж больно далеко до родного Кенгарвея…

Гейбл де Амальвилль беспокойно заерзал в седле. Он ненавидел набеги в дикую горную Шотландию. Временами он ловил себя на мысли, что с удовольствием бы разом покончил и с этими буйными кланами, и с разбойниками, наводнившими окрестности. Возможно, тогда земля на много миль вокруг обрела бы мир и покой. Но даже если бы Гейблу была предоставлена свобода действий, его план вряд ли бы увенчался успехом: возмутителей спокойствия, за которыми он охотился, было не так-то легко поймать. Впрочем, одного взгляда на отряд было достаточно, чтобы понять: этим двум десяткам хорошо вооруженных людей так же не по нутру их занятие, как и самому де Амальвиллю.