Книга Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд

Ряд за рядом выстраивались позади них воительницы, так что в сиянии лучей восходящего солнца, отражавшихся от полированной бронзы их доспехов, это воинство выглядело уже не скопищем отдельных людей, с каждым из которым можно иметь дело, но сплошной стеной металла, бронированным чудовищем, слепящим, безликим, безжалостным.

Вражеская лавина заполонила всё пространство на севере, где находились рыночная площадь и кладбище, превратив его в равнину, уже названную кем-то из наших людей Амазонеумом. Повсюду, куда только достигал глаз, сверкало оружие, и сколько ни напрягали мы зрение, конца людскому океану видно не было.

Наши немногочисленные отряды казались жалкими островками в безбрежном море. Мы обречены. Нас захлестнут его яростные валы, они смоют нас и погребут в своих железных глубинах. То был странный момент. С одной стороны, нам не оставалось ничего другого, как в бессильном ужасе взирать на эту демонстрацию военной мощи, превосходящую всё, что только можно было себе представить. Но одновременно со страхом и отчаянием мы не могли не испытывать восхищения, воспринимая это великолепное зрелище как бы в отстранении от его зловещего значения, как некое колоссальное театральное действо. Не звучали трубы. Вражеские командиры не отдавали приказов. Враг не трогался с места, однако самый вид этого безбрежного моря бронзы и железа губил всякую надежду, давая понять, что его прилив сметёт и уничтожит любую твердыню. Даже Акрополь.

Глава 23
МОРСКИЕ ЗВЁЗДЫ И МОРСКИЕ КОНЬКИ

Мы опасались немедленного нападения на город, но штурма не последовало. Некоторое время захватчики довольствовались разорением окрестностей. Аттика велика, и на полное её разграбление даже ордам Амазонии и скифов требовалось некоторое время. У нас имелась возможность, скрежеща зубами от бессильной ярости, созерцать это зрелище с вершины холма. В первые дни можно было видеть, как шайки налётчиков опустошают пригородные усадьбы, а позднее, когда дым начинал подниматься к небу то здесь, то там, то у самого горизонта, оставалось гадать, чьё именно имение или виноградник полыхает на сей раз. Прежде чем эта забава исчерпала себя, окрестности погрузились во мрак. Ввиду летнего безветрия дымовая пелена висела от Элевсина до Декелей.

Квартал доходных домов со сдаваемыми внаём каморками, непосредственно примыкающий к Акрополю, тогда, как и сейчас, именовался внутренним городом. Лабиринт его льнущих к холму улочек и проулков населяет примерно десять тысяч человек. За пределами внутреннего города веером разворачиваются кварталы города внешнего. Как и теперь, тогда слово «подняться» означало «направиться во внутренний город», а слово «спуститься» — «идти во внешний».

Внешний город в ту пору был больше и просторнее. На склонах Пникса, холма Нимф и холма Муз красовались особняки богачей; широкие площади Мусейона, Палладий и поле перед усыпальницей героев, сыновей Пандиона, представляли собой места проведения народных собраний и воинских сборов; три главные прямые улицы — Священная, Гончарная и Панафинейская — обеспечивали быстрое и удобное передвижение из квартала в квартал. В те времена во внешнем городе проживало около двадцати тысяч граждан, то есть, с учётом женщин, детей и рабов, не меньше пятидесяти тысяч человек.

За пределами внешнего города тянулись пригородные усадьбы, а уж дальше начиналась сельская округа с полями и выпасами, деревнями и имениями землевладельцев.

Внутренний город уже тогда был обнесён стенами, а вот внешний оставался незащищённым. Ту часть внешнего города, которая сейчас относится к городским кварталам Мелита и Итония, окружало древнее, ещё времён пеласгов, укрепление, в наши дни именуемое Стеной Эгея. Однако за столетия существования этот вал во многих местах просел и обвалился, поскольку очень давно не воспринимался как оборонительное сооружение. На две трети своей первоначальной протяжённости старая стена была разрушена полностью, а вдоль остальных двух третей понастроили домов. Многие предприимчивые горожане, чтобы не тратиться, лепились вплотную, превращая укрепление в одну из стен своего жилища. Сквозь проломы проходили городские улочки, и никакими воротами они не перекрывались.

Тесей хотел не только восстановить, но и перестроить древнюю стену, сделав её выше и мощнее, он даже предлагал частично оплатить работу из собственных средств, но горожане отнеслись к этому предложению без интереса. На взгляд большинства, нужды в укреплениях не было и не предвиделось, а потому если где-то работы и начались, то велись они ни шатко ни валко.

Разумеется, с появлением скифов и амазонок всё переменилось. Подгоняемые страхом люди торопливо закладывали проёмы кирпичом и камнями, преграждали улицы валами и баррикадами. В связи со сносом жилищ возникали шумные споры: каждый стремился сохранить собственную лачугу за счёт уничтожения соседской. Выносить решения приходилось должностным лицам, которых назначил Тесей, в том числе и мне. Мы говорили: «Разобрать этот сарай», «Устроить здесь палисад» и так далее.

Главная проблема заключалась в том, что с наружной стороны стены сносить следовало всё, чтобы лишить противника возможности под прикрытием строений подобраться к укреплениям вплотную. Камень, кирпич, доски и балки разбираемых домов шли на усиление стен и возведение новых заграждений.

Все трудоспособные граждане, от мастеров — каменщиков и плотников — до детей и женщин, выполнявших роль подсобных рабочих, превратились в строителей. В ход шли любые материалы, какие оказывались под рукой: там, где не хватало дерева и камня, проёмы закладывали мешками с песком, заваливали дёрном, обмазывали глиной.

Полноценных оборонительных сооружений в Афинах имелось два: стена Ликомеда, или Наружная, полностью окружавшая внутренний город, и Полукольцо, мощная каменная подкова, охватывавшая подножие Акрополя. Обе представляли собой двойные стены с расположенными через равные интервалы воротами для вылазок. У западного основания холма располагалась система оборонительных сооружений под названием Эннеапилон — Девять Врат. То были бастионы с воротами и внутренними дворами, расположенные один за другим и защищавшие Акрополь с наиболее уязвимого направления, со стороны Трёхсот ступеней. Внутренняя стена называлась Полукольцом потому, что опоясывала холм лишь с запада, где по нему можно было забраться. С востока и севера скалистый холм был совершенно отвесным и потому неприступным от природы.

Но и на вершине самой скалы находилась дополнительная одиннадцатибашенная твердыня, спланированная так, чтобы перемычки между башнями легко простреливались с двух сторон. Помимо многочисленных стрельниц для лучников в крепости имелось сорок семь площадок для метательных машин, которые могли держать под обстрелом все пологие подъёмы, где неприятель мог подняться к цитадели.

Внутри крепости находился Глубокий источник, углубление, где скапливалась питьевая вода и куда вёл спуск, достаточно широкий, чтобы пропустить одновременно двух носильщиков с амфорами. Запасов зерна могло хватить на тридцать шесть месяцев осады. Не было здесь и недостатка в камнях, чтобы швырять ими в противников: в крайнем случае осаждённые смогли бы выламывать метательные снаряды из самой скалы.