Книга Зло побеждает зло - Павел Дмитриев

Куда сильнее морозов я боялся патрулей, но обошлось. Извозчик, подогретый целым червонцем, не только подождал нас с новыми покупками возле очередного рыночного пятачка, но и довез по шоссе почти до самой Яузы. Дальше я планировал уходить пешком вдоль реки, в обход кордона. Но по дороге в недалекий лесок[206] мы буквально уперлись в небольшую станцию, или, как среди местных принято говорить, платформу — имени "Шестой версты". Желающих покинуть на ночь глядя столицу собралась целая толпа, куда там чекистам. Спешащие домой дачники и спекулянты затопчут любого! В таких обстоятельствах сторониться трудового народа для нас было бы форменной глупостью.

Ждали мы, само собой, запряженный в паровоз пригородный поезд. Появилась же тупоносая, угловато-неуклюжая, но совершенно новенькая электричка. Эдакий клепанный их жести трехсекционный, раскрашенный под шапито эрзац-сарай с парусиновой крышей. Нижняя часть до окон — ярко-вишневая, разделительные полосы коричневые, верх — светло-серый, дуги токосъемников и все надписи — красные. Рамы окон — желтеют свежим неокрашенным деревом. Для втискивания внутрь пришлось славно поработать локтями, плотность размещения пассажиров это средство передвижения явно унаследовало от классово близких московских трамваев. Мало что на подножках никто не висел. Хотя как бы то ни было, давку стоило потерпеть — плохо ехать куда приятнее, чем хорошо идти.

Часа через полтора — колеса состава стучали по рельсам удивительно неторопливо — мы вывалились на специально отстроенном под электротягу тупичке рядом с полустанком Братовщина.[207] Тут, можно сказать, и живем. Два километра по грунтовке на запад, еще примерно столько же на север, по едва заметной тропке, через лес. За невысокий, поросший молодыми соснами холмом вырыта аккуратная полуземлянка с шикарным видом на речку. Хорошо замаскированное, но при этом комфортное хозяйство. Можно сказать, рай в отдельно взятом шалаше. Не хватает сущей малости — типичных для полноценной ячейки социалистического общества отношений.

Первая неделя особого места романтике не оставила. Моисей явно знал толк в обустройстве нового мира: день — разыскать достойное место, поодаль от тропинок, покосов и прочих грибов-ягод. Второй — устроить под старой березой капитальный очаг системы "Дакота",[208] решить вопрос топлива и пропитания, нарезать впрок травы, нарвать мха. Третий — провести рейд по пустующим дачам, в нашем положении куда как безопаснее украсть ржавый топор или лопату, чем найти их на рынке. Четвертый — воздвигнуть навес из еловых лап и дернины, оборудовать роскошный двухспальный лежак. Пятый — отработать пути подхода и отхода, сымитировать непролазные буреломные завалы на ближайших тропах. Шестой — вымыться, привести в божеский вид одежду, и научиться покупать хоть что-то съедобное взамен чернике и опостылевший рыбе. Седьмой — "почить от всех дел своих, которые сделали".

Дальше мы просто отдыхали. Валялись на траве, загорали, по-очереди бултыхались в студеной воде речушки, взахлеб, до хрипоты спорили о будущем, прошлом и настоящем. По вечерам, как спадала жара, изощрялись в ихтиологической кулинарии, экспериментировали с рогозом и лубом, на котором я когда-то выживал в Карелии, практиковались в заваривании травяных настоев. Обстановка не просто предполагала курортный роман, она его буквально навязывала. Однако абсолютно естественная для меня формула "ты моя женщина, я твой мужчина, если надо причину, то это причина" не сработала. Александра приемлела лишь унылый ортодоксальный вариант отношений — раз и на всю жизнь.

Не могу сказать, что такая позиция хоть чуть-чуть импонировала моим взращенным 21-м веком стереотипам. Но обмануть Сашу? Есть куда более простые пути почувствовать себя подлецом.

Мне безумно нравится ее улыбка, приятен смех, высокая грудь с розовыми, задорными от холодной воды сосками сводит с ума… только ли от воды?! Стоп, думать в эту сторону опасно! Она безусловно умна и начитана, в богословских вопросах даже чересчур. Люблю ли я ее на самом деле? Или так действует крепко вбитая эволюцией программа, заставляющая самца ограничивать бесконечный поиск идеала на оказавшейся поблизости самке? Взять бы недельку без содержания, слетать в Будву 2014-го. Там хоть есть, с кем сравнить… или хотя бы в Прагу 1930-го!

Караулить Сашу у дороги я вышел на час раньше, никак не меньше. Съедает беспокойство, как она там, в огромном, полном чекистов городе?! Совсем одна, такая слабая и беззащитная, среди чужих, злых людей. Здравый смысл пасовал перед приступами паники — я изводил себя, ловил шорохи леса и далекий грохот транзитных поездов, вглядывался в редких местных ходоков. А при появлении девушки из-за поворота едва не заорал на всю округ от радости.

Не выдержав, я презрел всякую конспирацию и вылетел к ней из кустов у обочины. Спустя секунды — сжимал подругу в объятиях:

— Устала? Сильно?

— Ой! Да пусти же, раздавишь!

— Прости, — я чуть ослабил нажим. — Как там Москва?

— Не поверишь, все еще стоит!

— Жаль, чертовски жаль. О чем хоть люди-то на улицах говорят?

— Пойдем скорее с дороги!

И правда, торчим на виду как памятник товарищу Ленину. Увидит кто обнимающихся парней, плохое подумает. Или сделает — стуканет "кому положено".

В тоже время выпускать девушку из рук отчаянно не хотелось:

— Хочешь, донесу тебя до самого дома?

— Ты что? Сумасшедший!

Не слушая возражений, я сгреб Сашу в охапку вместе с увесистой сумкой.

— Да ты совсем легонькая! Как перышко!

— Уронишь!

— Не дождешься!

Удивительно, от волос пахло духами! Прокол в маскировке под мальчишку? Или она успела прихорошиться уже после электрички, специально для меня? Не удержавшись, я прямо на ходу зарылся лицом в густой ежик на ее голове, а потом тихонько, самым краешком губ, поцеловал висок.

Ответом стал поразительно неуместный вопрос:

— Ты правда можешь убить Гитлера?

За несколько последних дней мы обсудили историю Второй мировой не меньше сотни раз, но сейчас… не зря говорят, женская логика — потемки.

— Без малейших сомнений! — я объявил ответ с самой серьезной миной из возможных. — Уничтожить главного нациста куда проще, чем достать с неба звезду!

— Зачем? — пришла очередь удивляться Александре.

— Подарить ее тебе, разумеется!