Книга В перерывах суеты - Михаил Барщевский

— Нет. Я не торгую наркотиками. Я эти деньги выиграл в казино, — непонятно зачем соврал Глеб.

— Тогда обещаю. Клянусь!

Она взяла деньги, сунула их в свой пакет и вышла из машины. Потом обернулась и протянула Глебу триста рублей, которые все еще были зажаты в кулаке, державшем пакет. В глазах Кати стояли слезы.

Глеб ехал на дачу. У него было прекрасное настроение. Все мысли сводились к одной формуле — деньги хорошая штука, при их помощи умный человек всегда найдет способ получить удовольствие. А десять тысяч за заказную передачу — это все равно больше, чем могут срубить его коллеги. И с Сашей он делиться не будет. Потому что Саша — настоящая проститутка!

Праведник

— А ты напиши, — подсказал ему внутренний голос.

— Что написать? Предсмертную записку? — спросил он сам себя. И сам же себе ответил, что не стоит. Да, явно смерть была близко. Он всегда чувствовал, когда приближалась беда, когда заболевал, когда был на пороге успеха. Ничего неожиданного, нежданного в его жизни не было. Не случалось. А сейчас он чувствовал приближение смерти.

— Нет. Просто напиши, что ты думаешь о своей жизни, — опять вмешался в ход мыслей внутренний голос.

Он привык к его подсказкам. Уже много лет внутренний голос был единственным, кому он доверял. Они друг другу не врали. Все кругом врали, а они друг другу — нет. Не было смысла. Не было конкуренции, не было борьбы за деньги, карьеру, женщин, славу. Ни за что из того, ради чего люди врут. Да и казаться лучше, чем ты есть, было невозможно. Он про свой внутренний голос не знал ничего, а тот, наоборот, знал про него все.

— Зачем?

— А просто так. Просто, чтобы самому лучше понимать, для чего ты жил.

— Просто, просто... У тебя все всегда просто!

Внутренний голос не ответил. Он всегда так, чуть ему схамишь, передразнишь, — замолкает.

Человек сел к компьютеру. Глупость! Кому нужно это письмо? Хотя... А правда интересно, что вспомнится, что ляжет на бумагу? Он давно-давно привык просчитывать свои поступки, часто даже на бумаге прописывал очередность шагов, рисовал схемы возможного развития событий и своей реакции на те или иные повороты. При этом сущностное всегда становилось заметным, ибо второстепенное на бумаге выглядело уж совсем неважным.

Может, и правда получится что-то интересное. Конечно, этот текст никто не увидит. Так, для себя. Честно.

Детство, юность — неинтересно. Давно это было. Сегодня никого из тех, кто тогда был, рядом не осталось. Все ушли. Вспоминать те годы как-то не хотелось. Все было так тепло, мягко. Ни за кого не отвечал. Никаких обязательств. А вообще, счастливые есть люди. Живут себе, и нет у них чувства такого противного, будто они кому-то что-то должны, кому-то чем-то обязаны. Что вот так поступать нельзя, потому что кому-то будет больно. Как им легко! Ну да, они эгоисты. И что, сильно им плохо, оттого что их таковыми считают? Что, у них зарплата меньше? С ними меньше общаются? Да наоборот. Круг общения уж точно шире — стал им кто-то неинтересен, перестали созваниваться, встречаться, заместили новым. Новые люди — всегда интересно. А он тащил за собой старых друзей, что называется, сквозь годы. И неинтересно порой, и разговоры — все больше воспоминания. И знаешь заранее, что скажут, как думают, что спросят. Но бросить не мог. Им же больно. Вообще больно, когда бросают. И чем мягче бросают, тем больнее, между прочим.

Ну что? Начнем с женитьбы. Женился по любви, не по расчету. Развелся, когда оба поняли, что стало неинтересно жить вместе. Когда оба старались задержаться на работе, встретиться с личными друзьями, лишний раз заехать к родителям. Слава богу, детей не было. Второй раз женился из-за страсти. Минуты не мог провести без этой женщины, хотел ее постоянно. Это было какое-то сумасшествие!.. Поженились, когда она была уже беременна. Родился сын. А через два года она умерла. Врачи прозевали воспаление легких... Третий раз женился по расчету. Нужна была женщина, чтобы заменить сыну мать. Нежная, ласковая, домашняя. Сейчас она где-то рядом. Может, в соседней комнате, может, на кухне. А может, и к соседке вышла. Она ему не мешала, когда он в кабинете. Она вообще ему не мешала. Ну и слава богу! Он любил ее. В смысле, был благодарен, уважал и считался. А что еще надо? В его жизни уже была одна страсть. Кому-то и этого не выпало... Нет, женщины — не его стихия. Уже давно, глядя на своих друзей, он понял, что женщины только отнимают время, которого и так мало. Вот и сейчас он не жалел о том, что всегда был занят делом. Пытался, как мог, сделать жизнь людей лучше. Кого-то чему-то учил, кому-то просто помогал встать на ноги. И стипендии платил, и с аспирантами возился, и молодые кадры продвигал. А что толку? Ну собой доволен, правильно жил. А они? Кто сегодня рядом? Никого! Интересно, хоть иногда его добрым словом вспоминают? Вряд ли. Хотя может быть. Он же вспоминает своих учителей. И своего первого начальника. Нет, сегодня другие времена. Сегодня всем некогда. Вот когда доживут до его шестидесяти пяти, тогда, может, и поймут.

— А ты все это делал для них или для себя? — вдруг напомнил о себе внутренний голос.

— Конечно, для них!

— Не лукавь! Подумай. Только честно!

Человек откинулся в кресле и сцепил пальцы на затылке. А может, и правда для себя? Ведь приятно было мне, когда аспирант с блеском отвечал на замечания злобного оппонента. Я был рад, когда эта девчонка из Таганрога... Как ее звали?.. Таня? Нет, Галя. Так вот, когда эта девчушка на пятом курсе призналась, что собиралась начать подрабатывать проституцией, а его стипендия ее спасла. Ей так хотелось учиться, а жить было не на что. И тут именная стипендия. Конечно, для нее счастьем было ее получать. Но он-то делал это для себя.

Да все мы делаем для себя. Вопрос только в том, что кому приятно. Если одному приятно пожрать и выпить, то другому приятно накормить друзей. А третьему — чужих людей. Приятно от их удивления. Приятно почувствовать себя лучше, чем большинство. Безразличное большинство. Вот был бы кошмар, если бы все вдруг стали добрыми, честными, щедрыми, сердобольными, жертвенными, альтруистами... Да слов этих хороших больше, чем людей, к кому они относятся. Как же тогда почувствовать себя лучше других? Нет, конечно, он делал все для себя. Такой же эгоист, как и все. Только эгоист-извращенец. Эгоист нетрадиционной ориентации.

Человек улыбнулся своей мысли и наклонился к клавиатуре компьютера.

А что писать-то? О том, как делал карьеру? Как и все. По ступенькам... Правда, подлостей не делал. Но ведь и никому дорогу не уступал, особо не деликатничал. За место под солнцем боролся по всем правилам природы. Но не подсиживал. Просто становился лучшим и показывал это тем, от кого зависело... Что зависело? Карьеры-то он, собственно, никогда и не делал.

После окончания института и защиты пришел младшим научным сотрудником в Институт экономики. Так младшим и просидел там годы. А началась «перестройка», уехал учиться за границу. Уехал? Послали! Когда вернулся, спустя год, в стране уже начал прорастать бизнес. То, за что раньше сажали как за спекуляцию, теперь стало законным способом зарабатывать деньги. Только налоги надо было платить. А платить никто не хотел. Вот тут-то его экономические знания, плюс приемы, которые он изучил в теории во время учебы там, очень понадобились. Он стал консультировать банки, фирмы и фирмочки, как законно не платить налоги. Вот что точно его заслуга, так это то, что он первый сообразил брать не гонорар, не зарплату, а процент. То есть бизнесмены отдавали ему десять процентов от разницы между налогами, которые они платили бы без его схем, и налогами, им «оптимизированными». Через два года он стал богаче своих клиентов... Не всех, конечно, но многих. Ну и хорошо. Когда денег слишком много, ты становишься их заложником. Ты уже ими не пользуешься, а их охраняешь. Когда их мало — опять же зависишь от них, их наличию подчиняешь свои желания. В начале девяностых у него была уже своя консалтинговая фирма. Но в отличие от конкурентов он не стал заниматься аудитом, не консультировал по юридическим вопросам, не помогал в создании фирм-однодневок, обналичке и в прочем хорошо оплачиваемом бизнесе, не имеющем ничего общего с искусством интеллектуальной борьбы с государством.. А что?! Да, борьбы с государством. Оно всегда старается взять с бизнеса как можно больше, а затем потратить наиболее дурацким способом. Бизнес же, наоборот, всегда и везде старается как можно меньше отдать государству, а затем заставить его потратить собранные налоги наиболее рациональным образом. Он просто помогал оптимизировать налоги бизнесменам.