Книга Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

«Это ложь!» — был уверен рабочий одного из номерных столичных заводов С.С. Глазунов. Ложными считали обвинения Е.А. Дубовицкая из смоленской деревни Яненки и бригадир из подмосковной сельхозартели им. Ленина П.И. Ковардюк, бывшая одно время (до 1948 г.) депутатом Верховного Совета СССР. «Это клевета!» — считали фельдшерица и рабочая Реутовской хлопкопрядильной фабрики М.Т. Широкова и Е.Т. Назарова, а также озеленитель на ВСХВ М.П. Кленшова и воспитательница детского сада в Люблино 3. И. Андрианова. «Сталин был для нас почти богом, — говорила кладовщик-инструментальщик центральных ремонтных мастерских Управления ИТЛ в Комсомольске-на-Амуре Т.П. Кищенко, — и даже то, что я видела много заключенных, меня ни в чем не убедило тогда». Ее мнение о Сталине изменилось много позже.

Студент Московского института геодезии и картографии А.С. Костки воспринял этот шаг Хрущева как «очернение предшественников, чтобы возвеличить себя». «Не стоило лить грязь на своих», — полагала домохозяйка из подмосковного поселка Звягино А.П. Алабова. «Сталина любили и не верили тому, что говорили о нем плохого», — говорила диспетчер завода № 41 в Москве Е.И. Коклюшкина. «Сталин тогда для нас был все, то был идеал», — объясняла санитарка из Овруча М.Ф. Сидорчук. «Сталин для нас был все!» — подтверждает инженер-строитель из Лыткарина Л.И. Олейник. «В Сталина верил как в бога», — еще длительное время считал московский инженер М.Д. Фридман. «Без Сталина не выиграли бы войны», — была уверена сотрудница НИИ искусственного шелка А.И. Коншина. Что благодаря Сталину выиграли войну, полагала и колхозница А.А. Комарова из деревни Захарово в Малоярославецком районе. «Сталин выиграл войну!» — говорила А.В. Кузнецова из деревни Лютиково в Талдомском районе. «Хрущев врал, — был убежден и ее муж Н.П. Кузнецов, работавший на заводе “Промсвязь” около Талдома. — Сталин привел нас к победе!». Со словами: «За родину, за Сталина!» — ходил в атаку А.П. Краснов.

«Мы при нем жили хорошо и с каждым годом лучше», — утверждала колхозница М.И. Бирюкова из села Перешапово в Можайском районе. На партийном собрании в обществе слепых Краснопресненского района Москвы инвалид войны 1-й группы (воевал в 215-й стрелковой дивизии им. Сталина) А.П. Коренев был среди тех нескольких из 37 присутствовавших, кто голосовал против одобрения решения съезда о культе личности: «Сталин обеспечил нам победу, без него мы бы проиграли».

«Ни в одной стране руководителей государства не позорят», — возмущалась К.В. Матвеева, заведующая столом личного состава на мебельной фабрике Управления делами Совмина СССР. Хрущев не вызывал ни особого уважения, ни доверия у С.Е. Тишко, инженера Егорьевского текстильного комбината. С отвращением стала относиться к Хрущеву работница столичного ресторана «Сокольники» П.П. Дрендель. Недоверие к Хрущеву после этого стало зарождаться у В.Г. Левиной из военного гарнизона Остафьево в Подмосковье. Продолжала уважать Сталина, веря, что он делал все во благо народа, и стала недолюбливать Хрущева секретарь-машинистка К.П. Деева из Томска. «Перестал считать Хрущева государственным деятелем великой страны» кадровый военнослужащий В.А. Ларьков. Астраханской библиотекарше А.М. Вавиловой было «неприятно, что Хрущев копал в грязи». По ее убеждению, «все были возмущены его поведением, это была его грубейшая ошибка, которая настроила против него народ». Работнице Лыткаринского завода Е.В. Махановой «Хрущев вообще не очень нравился» и тем более «не понравилось то, что он говорил о Сталине».

Не поверили и не одобрили большей частью соответственно 9,6, 8,5 и 10% опрошенных.

Считала, что «много лгут», жительница Ярославля, член КПСС Л.С. Трофимова. «Была согласна, что Сталин нарушал правила, установленные ЦК, но… (любовь страшное чувство!) считала его в основном не виновным и потому большей частью не одобрила доклад» инженер Северной водонапорной станции К.М. Воложанцева. «Верила Сталину, все годы жила с мыслью о нем, как о боге, и в одночасье мнение о нем изменить не могла» выпускница Коломенского педагогического института Л.А. Дмитрук.

«Не верил, что один человек мог проводить такие репрессии» слесарь завода при ОКБ-2 О.В. Шеффер. К тому же, по его мнению, обнародование такого большого негатива «подорвет веру в партию окончательно». Схожие соображения высказывал главный конструктор одного из московских предприятий В.И. Юрчик: «Винить лишь одного И.В. Сталина было бы ошибочным. В культе личности И.В. Сталина и репрессиях был повинен и сам докладчик. Для народов СССР репрессии не были секретом за семью печатями. Однако народ чтил вождя, под водительством которого была одержана победа в Великой Отечественной войне». Но самое неприемлемое заключалось в «ущербе авторитету СССР и международного коммунистического движения». Не поверил многому слушатель одной из военных академий в Харькове Е.Д. Монюшко, «и особенно потому, что это был доклад не партийного органа, а лично Хрущева, который за полгода до этого говорил на пленуме ЦК (я знакомился со стенограммой): «Мы не позволим пачкать имя Сталина»». Жившая в Красногорске, но работавшая на заводе № 500 в Тушино М.С. Севастьянова свое неверие в большинство обвинений в адрес Сталина объясняла и таким образом: «В народе ходили слухи, будто отец или дед Хрущева был когда-то фабрикантом и пострадал во время Сталина, и вот-де Хрущев теперь мстит разоблачениями за своих родственников».

Имели двойственное мнение 6,6, 12,5 и 11% опрошенных.

«Обвинениям в адрес Сталина и верили, и не верили, — рассказывала Р.А. Иванченко, контролер на оружейном заводе в Орске. — За налоги ругали, но дисциплину он держал хорошо. А был бы предателем, всю Россию отдал бы немцам в войну». Был какой-то шок у Н.А. Торгашевой из Рузаевки в Мордовии: «Сталин и вдруг враг! Внутри были сомнения, но какая-то часть поверила». Как-то не умещалось в голове М.А. Семенова одновременно то, что Сталин был борцом за идеалы социализма и крупным полководцем, и то, что он «в репрессиях перегнул палку». Трудно было поверить М.М. Крупиной из хутора Евдокиевка в Михайловском районе Воронежской области, поэтому она прислушивалась к старшим, а они говорили: «Но все-таки выдержали такую трудную войну!».

Обо всем этом и раньше догадывался рабочий трамвайного депо им. Баумана В.А. Васильев, но Сталин оставался для него и таких как он «большим авторитетом». Не могла не одобрить линию партию на осуждение культа личности, как член этой партии, заведующая железнодорожной столовой в Петрозаводске М.А. Тришина, хотя как-то не вязалось это с тем, что победу в войне она связывала с именем Сталина. Не поверил услышанному на партсобрании докладу ее сосед, летчик С.Е. Барильский, однако, как коммунист, вынужден был, хоть и не полностью, его одобрить.

Поверил обвинениям, но не одобрил предание их огласке студент Московского энергетического института А.В. Митрофанов. У большинства его окружения не появилось неприязни к Сталину: «Мы считали, что время и обстановка сделали эти жертвы неизбежными». Правомерными считала обвинения против Сталина студентка Московского педагогического института им. Крупской Л.В. Кузнецова, но в то же время была против того, чтобы говорить о них всенародно, так как «это не способствует величию и престижу страны и играет на руку врагам».

«С одной стороны, — говорила рабочая Клинской лыжной фабрики Л.Я. Титова, — понимали, что все говоримое о Сталине правда, с другой — боялись как-то оценивать этот доклад, так как не знали, для чего это все раскрыли перед людьми».