Книга Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен

В комнату вошел император-регент и, сдерживая слезы, благословил тело веткой священного букса. Он увидел Франсуа Бейля, и они горячо обнялись. Выведя его из комнаты, принц Евгений сказал:

— Спасибо тебе, Франсуа, что так быстро приехал. Моя мать очень тебя любила. Она ужасно страдала из-за неприязни императора и была благодарна всем, кто, как и ты, изъявлял ей свою верность и привязанность. Она говорила мне, что ты ее навещал, и это ее трогало до глубины души. Она поручила мне передать тебе одну вещь на память о ней. Это небольшой портрет кисти художника Лефевра, на котором она изображена сияющей от счастья после своей коронации. Я тебя уверяю (хотя здесь говорить об этом неуместно), что на будущей неделе непременно объявлю о назначении пяти командующих европейскими армиями, в том числе и о твоем!

Они снова обнялись. На следующий день Франсуа Бейль отправился в Прованс — на сей раз в своем экипаже.

* * *

По приезде в Ла-Тур Бейль убедился, что в его отсутствие слуги постарались на славу: газоны подстрижены, дорожки аллей тщательно выровнены граблями. Все ставни в доме были открыты, и в окно видно было, как дворецкий Флоран выбивает пыль огромной перьевой метелкой.

Бейль привез с собой ординарца Лоррена и конюха Бонжана, чтобы тот занимался лошадьми. Они выгрузили вещи.

— Я пробуду здесь три месяца, — сказал Бейль управляющему. — Надо привести все в порядок.

Вместе они осмотрели шкафы в той комнате, которую он собирался занять, и в соседней гардеробной. Бейль приказал Флорану тщательно отделить штатскую одежду от военной и отложить в сторону его кавалерийскую форму.

Он велел занести в гостиную сундук с его книгами, что дало ему случай ознакомиться с расположением комнат нижнего этажа. Прямоугольная прихожая прорезала весь дом. Ее пол был выложен большими терракотовыми плитками бледно-оранжевого цвета, стены были покрыты лепниной — судя по всему, работы итальянских ремесленников прошлого века. Струйка воды непрерывно текла в стоящую у стены чашу фонтана в форме раковины морского гребешка — наверняка для того, чтобы освежать воздух летом. Слева от прихожей располагались столовая и кабинет, справа — гостиная и библиотека. Каждая из этих комнат занимала один из углов дома.

Бейль задержался в библиотеке. Одно из двух ее окон выходило на подъездную аллею, из другого открывался вид на лесистый холм за домом. Стены были сплошь уставлены полками с книгами, переплетенными в рыжеватую кожу

Бейль пробежал глазами по названиям на корешках и обнаружил непременных Бюффона, Лафонтена и Расина вместе с переводами Вергилия, но также, к своему изумлению, сочинения Дидро и Вольтера и великолепное полное собрание «Энциклопедии» в красном переплете. «Может, мой отец недооценивал умственные способности и любознательность своего свояка Лаффара?» — подумал Франсуа.

Посреди комнаты стояли кресло и большой письменный стол с покрытием из темной кожи. «Вот сюда, — решил Бейль, — я перенесу мои папки с бумагами и письменные принадлежности»: он планировал употребить три предстоящих месяца на мемуары о событиях русской кампании. Он собирался писать не труд, предназначенный для публикации, но как можно более точный отчет непосредственного свидетеля, который мог бы быть полезен для будущих историков.

Затем он перешел в гостиную, сообщавшуюся с библиотекой двустворчатой дверью. В этом помещении маркиз де Лаффар собрал свои сокровища: невероятное количество стульев — должно быть, с клеймами прославленных краснодеревщиков; три комода красного дерева времен Людовика XVI; величественные каминные часы, декорированные провансальским мрамором; коллекцию выставленных в витринах тарелок и фарфоровых вещиц, изготовленных в мастерских Апта, Мутье и Марселя. «Должно быть, именно здесь, — подумал Бейль, — старый хозяин принимал аристократов Экса».

Это воспоминание заставило его подумать об отношениях с соседями. Сам он не хотел ничего, кроме покоя, однако стремился не давать поводов обвинить себя в пренебрежительном поведении. Некоторые обитатели соседних имений уже оставили у него свои визитные карточки. Он сделал то же самое, встретился с ними и с удовольствием обнаружил, что здешнее общество хоть и довольно обывательское, но открытое и радушное, уважает ум. Конечно, оно не было расположено к Наполеону, однако из осторожности эти люди не распространялись о своих надеждах на восстановление монархии.

Так и протекала жизнь Франсуа Бейля: по утрам он писал мемуары, которые его бесконечно увлекали, а после полудня, немного отдохнув, прогуливался, делая вид, что интересуется работами в имении, или катался на лошади по окрестным холмам, временами принимая у себя соседей.

В город он ездил редко, разве что по воскресеньям в Экс-ан-Прованс, чтобы побывать на богослужении в соборе.

Он, как ему казалось, был счастлив и жил в мире с самим собой.

* * *

Однажды утром, около одиннадцати, когда Бейль, склонившись над своими мемуарами, вспоминал, как странно располагались части императорской гвардии во время московской битвы, он увидел в конце аллеи облако пыли, поднятой конным экипажем.

В это время обычно его никто не навещал. Из своего кабинета он следил взглядом за приближением экипажа. Это была большая карета, запряженная четверкой белых лошадей. На двух кучерах красовались высокие и лохматые ворсистые шапки. Закрытые окошки не позволяли разглядеть, кто сидит внутри. Бейлю показалось, что там несколько пассажиров. В прихожей раздалось шарканье башмаков Флорана, который бросился открывать дверь. Послышался гул голосов.

Флоран вошел в библиотеку.

— К вам посетители, — сказал он. — Это дамы, иностранки, они просят, чтобы вы их приняли. Они говорят по-французски, но с таким забавным акцентом! — Он и сам произнес слово «акцент» с акцентом, гнусавя на последнем слоге.

— Можешь провести их в гостиную, я сейчас приду.

Франсуа немного подождал и, услышав, как по полу гостиной двигают стулья, открыл дверь из библиотеки и вошел.

Он увидел трех молодых женщин в дорожной одежде; одна из них была совсем юной. Самая старшая стояла спиной и смотрела в окно, в сад. Она повернулась, и Франсуа Бейль узнал Кристину Калиницкую.

В глубине его души давно теплилась надежда, что она его навестит, но он запрещал себе ждать, и вот она теперь перед ним, протягивает ему руку.

— Добрый день, Франсуа, — сказала она. — Надеюсь, мы вас не побеспокоили, но мне не удалось предупредить вас заранее. Я привезла с собой мою дочь Ольгу. Вы ее знаете, хотя за эти полтора года она сильно выросла. С ней ее французская гувернантка, мадемуазель Бошан.

Ольга сделала реверанс. Она и впрямь сильно выросла и очень походила на мать. «Пожалуй, в ней больше русского, — подумал Франсуа, — маленькие веснушки около носа, пухлые щечки, из-за которых почти не видно глаз». Он заметил, что на лице у нее слева точно такая же ямочка, как у ее матери.

Франсуа поцеловал Ольгу, пожал руку молодой улыбчивой гувернантке-француженке и позвал Флорана.