Книга Последнее сокровище империи - Андрей Кокотюха

Не дойдя до внешнего края каменного круга нескольких шагов, Рогожин остановился. То же самое сделал Багров, перекрестившись и зачем-то сплюнув под ноги. Даже Антон, человек несуеверный и, как уже давно решил для себя, не больно-то истово верующий, ощутил какой-то незнакомый ранее благоговейный трепет. Берсенева же, казалось, открывшееся зрелище вообще не проняло. Он стоял, смотрел на темные глазницы черепа, сквозь которые проникал мертвый лунный свет, и, казалось, пытался устроить с ним что-то вроде игры в гляделки.

– Пришли, – глухо проговорил Багров.

– Да вижу, – отозвался Кречет. – Дальше что?

– Это вы нам должны сказать.

– Тоже верно. А вот если… – Антон замолк, старательно подбирая слова, – если зайти за круг… Переступить… Что будет?

– Бог его знает, – ответил Рогожин. – У нас вон даже Васька Щербатый забоялся. А Васька, кабы вы знали, черта не страшится.

Кречет взглянул на Берсенева.

– Так что, Алешка? Как дальше быть? Вот он, медведь…

– Стрелять в правый глаз, – проговорил Алексей.

– Из чего стрелять? – вырвалось у Рогожина.

– Из чего хочешь. Только не сейчас. Рассвета ждать надо.

– И то верно, – согласился Багров. – Кто с медведями по ночам воюет… Только вот чего… Давайте отойдем отсюдова… Недалече, вон хоть за деревья.

– Боишься? – Кречет не скрыл радостного удивления. – Ишь ты – боится он! Видал, Берсенев?

– Ты поговори еще, – проворчал Матвей. – Кой ляд тут сидеть, пока солнце не поднялось…

– Он прав, – согласился Алексей. – Сколько до рассвета осталось… Попробуем поспать, день впереди длинный и тяжелый. Хотя бы несколько оставшихся часов, как, Антон?

Кречет пожал плечами.

– Надо – так надо. Руки развяжете, а, Федя?

– Так поспишь, – ответил Рогожин. – Ладно, айда. Правда, покемарить надо.

Или Кречету показалось, или комаров тут впрямь было меньше, чем везде. Если это так, решил Антон, место здесь действительно святое.

Отойдя за деревья, они устроились на траве. Немного подумав, Рогожин обмотал болтающийся край веревки, которой связал за спиной руки Берсенева, вокруг голенища своего сапога, затянул узел. Багров поступил с Кречетом проще: его руки были скручены обрывком вожжей, и свободный конец Матвей приторочил к вылезшему из земли старому корню. Пленники все это время молчали, потом улеглись как могли, и Антон, к своему удивлению, чуть ли не сразу погрузился пусть в рваный, чуткий, но все-таки – сон.

Когда он открыл глаза, солнечные лучи уже выглядывали из-за вершины, освещая поляну. При солнечном свете ничего зловещего, мрачного и загадочного Кречет здесь не увидел. Повернувшись на бок, встретился взглядом с Берсеневым: тот лежал на боку с открытыми глазами, смотрел прямо перед собой, и Антон мог поклясться – так Алексей пролежал все те несколько часов, что они должны были потратить на сон.

– Э! Кто рано встает, тому Бог клад дает! – послышался над головами бодрый голос Рогожина.

Первым неуклюже поднялся Берсенев. Теперь он внимательно разглядывал череп на столбе, который с того места, где сидел Алексей, просматривался достаточно хорошо. Выпрямился и Кречет, увидев, что Рогожин с Багровым уже на ногах. И глядят на пленников, явно ожидая от них начала каких-то действий.

– Вот вам солнце. Дальше как? – спросил Федор.

– Не «какай». Руки развяжи лучше.

Говоря так, Берсенев по-прежнему не спускал с черепа глаз.

Только сейчас Кречет обратил внимание, что Багров отвязал его от корня, а Рогожин, в свою очередь, отвязал веревку от своей ноги. Все-таки они боятся, отметил про себя Антон. Силы равны, два на два, к тому же при солнечном свете череп на столбе уже не пугал, скорее напоминая огородное пугало. Тем не менее Федор с Матвеем, вооруженные, на счету у которых – загубленные человеческие жизни, определенно побаивались. И попытки освободиться со стороны пленников, и этого белого черепа на столбе.

Берсенев продолжал рассматривать капище.

Подобравшись ближе, Антон теперь тоже мог увидеть череп под тем же углом, что и Алексей. Отсюда были видны пустые глазницы. Сквозь мертвые дыры не просматривалось ничего, кроме горного склона, поросшего лесом. И все-таки Берсенев не сводил с черепа глаз, даже чуть прищурился. Наконец проговорил, будто выплюнул:

– Руки развяжи. И ружье дай.

– Еще чего! Слышь, дядя Матвей – ружье ему дай…

– Ну, тогда сам иди туда, – Берсенев кивнул в сторону каменного круга. – Бери ружье. Целься черепу в правый глаз, пали через дыру…

– Я-то могу… – в голосе Рогожина чувствовалась неуверенность.

– И думать не моги, Федька! – выкрикнул Багров. – Тунгусские капища проклятые! Хочет инженер себя погубить – пущай сам палит.

Берсенев выпрямился, оглядел присутствующих взглядом победителя.

– Теперь ты понял, Антон?

– Что?

– Почему здешний суеверный народ до сих пор ничего тут не нашел – понял? Даже если бы знали – путь к алмазам напрямую связан с капищем, все равно никто не рискнул бы зайти внутрь круга. Тем более – стрелять в тотемный череп. Просто все, Кречет.

– Согласен, – кивнул Антон. – У посторонних лучше получится. Слыхали, мужики? Делайте, делайте, чего сказано. Руки развязывайте!

– Больно ты шустрый, – процедил Багров. – Ладно, Федя, карауль поручика. Я им не верю пока.

Рогожин тут же приставил дуло обреза к голове Кречета.

– Гляди у меня!

– Вместе поглядим, – хмыкнул Антон. – Ты только на собачку не надави с перепугу.

Федор смолчал. Тем временем Багров освободил Берсеневу руки. Тот растер отекшие запястья, молча протянул правую, и Матвей, поколебавшись последний раз, протянул пленнику свое ружье.

Солнце медленно и уверенно поднималось выше.

Алексей пересек поляну, на миг задержался у круга, затем легко переступил через край и вошел внутрь.

Даже ствол обреза, вдавленный в затылок, не помешал Кречету заметить, как Матвей Багров при этом вздрогнул и втянул голову в плечи. Рука Рогожина тоже предательски дрогнула. Но ничего не случилось. Гром не грянул, земля не разверзлась, молния в центр капища не ударила.

Берсенев же тем временем продолжал кощунствовать: присмотрел камень побольше, взял его, положив при этом ружье на землю, примостил напротив столба и осторожно встал на него. Теперь Алексей находился почти вровень с черепом. Снова подхватив ружье, Берсенев старательно прицелился, метя в правую черепную глазницу.

Кречету в этот момент показалось – весь мир вокруг затих и замер.

– Пали, – прошептал он одними губами. – Пали.

Вряд ли Берсенев слышал его. Но стрелять не стал, наоборот – опустил ружье, сошел с камня, вытер пот со лба.