Книга ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции - Игорь Симбирцев

А вот другой громкий и часто приводимый пример «белого террора» нужно отмести сразу, к собственно белым он никакого отношения не имеет. Это знаменитые двадцать шесть бакинских комиссаров, которых советская власть всегда объявляла казненными в Красноводске белогвардейцами и английскими интервентами. На картинках советских художников бакинских комиссаров в песках расстреливали или свирепые беляки, или какие-то опереточные восточные басмачи, а рядом маячили надменные англичане с тросточками. Все это к белым армиям или их службам контрразведки не имеет касательства. Эти 26 человек сбежали из тюрьмы в занятом английскими частями и мятежными азербайджанцами из «Мусават» Баку ночью и на корабле плыли к своим в красную Астрахань, но взбунтовавшаяся против них команда их арестовала и насильно привезла на другой берег Каспийского моря в Красноводск (сейчас носящий в независимом Туркменистане название Туркменбаши). Здесь бывших лидеров Бакинской коммуны арестовали люди так называемого «Закаспийского правительства» полностью из эсеров во главе с рабочим-социалистом Фунтиковым.

Здесь на окраине России, в Ашхабаде и Красноводске, был единственный островок победного восстания эсеров против Брестского мира в июле 1918 года. Только здесь эсеровские повстанцы во главе с рабочим-железнодорожником Фунтиковым и местные кадеты во главе с графом Доррером смогли тогда свергнуть режим большевиков и взять власть в Закаспийском крае, опираясь на поддержку туркменских националистов и помощь близких здесь англичан. Поначалу поднятый эсерами мятеж рабочих в Ашхабаде большевики тоже задавили, начальник местной ЧК Фролов устроил бойню в Ашхабаде, опираясь на интернациональные части венгров и латышей, он разогнал проэсеровский совет, начав в городе расстрелы. Но когда он с отрядом выступил на подавление волнений в Красноводске, в тылу у него машинист Фунтиков опять поднял эсеровскими лозунгами рабочих, те разбили отряд Фролова и расправились с ним, заодно захватив и расстреляв большевистского главу Совнаркома Туркестанской республики Полторацкого. И власть на этой окраине бывшей империи оказалась у эсеровского совета Фунтикова. До «бакинцев» они уже успели расправиться с местными девятью ашхабадскими комиссарами во главе с грузином Телией, арестовав их в день мятежа и позднее расстреляв за Ашхабадом. Никакие белые к этой расправе тоже не причастны. Эсеры из «Закаспийского правительства» считали себя истинными революционерами и, в отличие от белых, никакими даже военно-полевыми судами себя не утомляли, большевиков их рабочие дружины убивали запросто, по одному приказу, партия ПСР за долгие годы подполья научилась так действовать. Пришедшие сюда в 1919 году на смену «закаспийцам» настоящие белые из армии Деникина все это даже не одобрили, назначив следствие по этим бессудным казням, хотя расправились здесь эсеры с их общим врагом – большевиками. Так что в событиях за Каспием нет никакого следа «белого террора» или белой контрразведки, чтобы можно было это противопоставить действиям красной ВЧК.

Именно закаспийские эсеры приговорили бакинских большевиков к смерти «за измену делу революции и социализма» – это внутренняя разборка двух левых лагерей, белых «закаспийцы» Фунтикова не признавали и их верховному правительству Колчака в Омске никак не подчинялись. Англичане поблизости были, их генерал Маллесон привел в туркменские степи два полка из Индии, опасаясь занятия этой местности турками, и англичане здесь «Закаспийское правительство» эсера Фунтикова поддерживали, здесь под видом английского представителя был и сотрудник разведки МИ-6 Догерти. Но в решение казнить попавших сюда поневоле Шаумяна, Джапаридзе, Азизбекова и других бакинских коммунаров англичане особенно не вмешивались и уж точно их не расстреливали. Собственно никакого торжественного расстрела и не было: бакинских комиссаров солдаты Фунтикова вывели за Красноводск и частью перестреляли, а частью поотрубали им голову. Так что Сергей Есенин в посвященной жертвам этой расправы «Балладе о двадцати шести» в принципе правильно описал эту бойню, видимо зная некоторые ее детали:

В пески, что как плавленый воск,

Свезли их за Красноводск,

И кто пулей, кто саблей в бок,

Всех сложили на желтый песок.

Хотя Есенин и не написал, что служившие «Закаспийскому правительству» туркменские нукеры некоторым комиссарам отрубили голову кривыми мечами, и он не смог удержаться от ложного обвинения: «В такую ночь и в туман – расстрелял их отряд англичан». В целом же убили Шаумяна и его товарищей по Бакинской коммуне их вчерашние соратники по революции эсеры, белыми себя не считавшие и никак не являвшиеся, так что «белым террором» в красных от крови песках за Красноводском в 1918 году и не пахло. Только к концу 1919 года более радикальные эсеры из «закаспийцев» свергнут Фунтикова и заключат вынужденный военный союз с Деникиным, который пошлет им за Каспий на помощь свою дивизию генерала Литвинова – только с этого времени «закаспийцев» можно было бы условно посчитать белыми.

То же и при сопоставлении подпольного антисоветского террора с размахом ответных репрессий ЧК за него. Часто пишут о теракте группы «Анархисты подполья», бросивших в 1919 году бомбу в здание Московского горкома большевиков в Леонтьевском переулке столицы, где был убит глава горкома Загорский и ранен главный идеолог партии Бухарин. И почти ничего о том, что сами анархисты мотивировали эту акцию местью за расстрел ЧК в Харькове десятков пленных махновцев.

Сторонники возложить побольше вины за обоюдную жестокость на белую контрразведку часто поминают остров Мудьюг у белых в Северной области, вот, мол, здесь, на острове Мудьюг у Архангельска, контрразведка генерала Миллера создала при содействии англичан первый в истории России концлагерь, еще до всех Соловков и чекистских концлагерей. Но во-первых, даже создание белыми одного концлагеря никоим образом не оправдало бы ужасов Соловков и огромной «истребительно-трудовой» империи ГУЛАГ. А во-вторых, никакого концлагеря белые генерала Миллера и англичане экспедиционного корпуса генерала Айронсайда на острове Мудьюг не создавали. Здесь, как и на полуострове Йоханга под Архангельском, в Северной области белых была тюрьма для арестованных большевиков и пленных бойцов и командиров Красной армии с фронта. Условия на Мудьюге и на Йоханге были жесткими, тюрьма военного времени и есть тюрьма, но здесь сидели не арестованные обыватели, а явные борцы против Белого дела. Причем массовые расстрелы на острове Мудьюг, о которых так любят рассказывать в истории сторонники красных, произошли только однажды, и то после подавленного охраной восстания пленных большевиков – расстреляли около десятка зачинщиков бунта.

Главный военный прокурор в Северной армии белых Северин Добровольский в эмиграции написал мемуары «Борьба в Северной области», в которых живописал, как в тюрьмах Архангельска и Мурманска белая контрразведка месяцами держала арестованных, а люди Добровольского из-за массы арестантов не успевали вести следствие и предъявлять обвинение. В итоге эсеры из правительства Северной области пролоббировали в 1919 году к неудовольствию Добровольского большую политическую амнистию. Из заключения по ней выпустили всех не состоявших официально в партии большевиков, а оставшимся Добровольскому поручили в 24 часа предъявить обвинение или тоже отпустить. А всех объявивших себя не большевиками пленных солдат РККА британский генерал Айронсайд забрал из тюрем и отправил под начало английских офицеров служить в некий «Англо-русский легион Дайера» белой армии. По прибытии на фронт большинство из амнистированных взбунтовали свои части или снова бежали к красным. И как, похоже все это на застенки ЧК по всей России тогда? Вот когда войска этой Северной армии генерала Марушевского временно наступали на Печоре и видели полыньи на реках, заваленные трупами расстрелянных красными при отходе безо всякого суда и следствия, – вот тут они увидели эту разницу. И то, что творилось в Мурманске в начале 1920 года с уходом за море армии Миллера и возвращением ЧК, тоже ни в какое сравнение не идет с часто описываемыми «ужасами острова Мудьюг», где два десятка коммунистов расстреляли и еще часть умерла от тифа и антисанитарии. Ведь тот же главный прокурор миллеровской армии Северин Добровольский отнюдь не был белым «ястребом», он тоже все больше напирал на законность, запрещал миллеровской контрразведке пытки, пытался бороться с самочинными расстрелами пленных красных солдат на фронте. По его же воспоминаниям, он при выезде на линию фронта взялся укорять обычного солдата из местных поморских крестьян-староверов, что тот поступил бесчеловечно, расстреляв без суда красных пленных, на что услышал в ответ: «У меня их карательный отряд чекиста-австрийца Мандельбаума расстрелял всю семью, а меня подверг пытке кипятком, нам с ними на одной земле теперь не жить, либо мы, либо они!»